Кофе как будто взбодрил его. Он взял чашку пухлыми грязными руками и посмотрел поверх нее на Барнаби.
— Я в глубоком долгу перед вами, — произнес Барнаби. — Могу ли я что-нибудь сделать?
— Вы сочтете меня невыносимо льстивым… полагаю, манерой выражаться я стал походить на итальянцев, но уверяю вас, что сам факт встречи с вами и возможность оказать хотя бы такую малую…
«Наш разговор, — подумал Грант, — ходит по кругу».
— Что ж, — предложил он, — вы должны пообедать со мной. Давайте выберем время, хорошо?
Но мистер Мейлер, явно волнуясь, уже, очевидно, подобрался к концу своей речи. После множества извинений он в итоге признался, что и сам написал книгу. Он трудился над нею три года, нынешний вариант был четвертым.
По своему горькому опыту Барнаби знал, что последует за этим откровением. Были произнесены все слишком хорошо знакомые фразы: «…безмерно ценю ваше мнение…», «…просмотрите ее…», «…совет такого специалиста…», «…заинтересовать издателя…».
— Конечно, я ее прочту, — согласился Барнаби. — Вы захватили рукопись с собой?
Оказалось, что мистер Мейлер сидел на ней. Привстав, он быстрым и легким движением руки вытащил пачку листов, завернутую в немного влажную римскую газету, и дрожащими пальцами освободил от упаковки. Плотно исписанные итальянизированным почерком листы составляли, обрадовался Барнаби, не очень объемный труд. Примерно сорок тысяч слов, а возможно, если повезет, и того меньше.
— По объему ни роман, ни новелла, — пояснил автор произведения, — но таким уж оно получилось, и таким я его и оставил.
Грант быстро поднял глаза. Мейлер выжидал. «В конце концов, это не так уж и трудно», — подумал Барнаби.
— Надеюсь, — проговорил мистер Мейлер, — мой почерк не создаст непомерных трудностей. Машинистка мне не по карману.
— Он выглядит очень разборчивым.
— Если так, чтение отнимет не больше нескольких часов вашего времени. Быть может, через два дня или около того я могу… Но я не должен проявлять настойчивости.
Барнаби подумал: «А я должен проявить вежливость». Вслух он сказал:
— Послушайте, у меня есть предложение. Поужинайте со мной послезавтра, и я выскажу вам свое мнение.
— Как вы добры! У меня просто нет слов. Но, прошу вас, вы должны позволить мне… если не возражаете… ну, куда-нибудь… очень скромное заведение… как это, например. У них тут маленький ресторанчик, как вы видите. Фетуччини у них… по-настоящему хороши, и вино вполне достойное. Управляющий мой друг и окажет нам надлежащий прием.
— Звучит восхитительно, и в любом случае давайте придем сюда, но угощаю я, мистер Мейлер, окажите мне любезность. Ужин для нас закажете вы. Отдаю себя в ваши руки.
— В самом деле? Правда? Тогда я должен переговорить с ним заранее.
На этом они и расстались.
В пансионе «Галлико» Барнаби сообщил всем встречным — хозяйке, двум официантам, даже горничной, которая мало, а то и вовсе не говорила по-английски, — о возвращении рукописи. Кто-то понял его, кто-то нет, но все обрадовались. Он позвонил в консульство, и его шумно поздравили. Он расплатился за помещенные в газеты объявления.
Когда все это было выполнено, Барнаби перечитал те куски из книги, которые, по его мнению, требовали переделки, перескакивая с одного отрывка на другой.
Он почувствовал, как устал за эти последние три дня, и перевернул страницу.
В углублении между страницами, на внутренней стороне корешка папки, Барнаби заметил грязное пятно и, развернув рукопись пошире, обнаружил что-то похожее на сигаретный пепел. Курить он бросил два года назад.
Поразмыслив и внимательно изучив замок кейса, Барнаби напомнил себе, что женщина, прибиравшаяся у него в Лондоне, была заядлой курильщицей, смолившей одну сигарету за другой, и чрезвычайно любопытной особой и что его рукопись часто лежала открытой на столе. Это воспоминание успокоило его, и он смог работать над своей книгой, а в часы сиесты выполнял обещанное — читал «почти-новеллу» мистера Мейлера:
«Анджело в августе» Себастьяна Мейлера
Произведение было неплохое. Немного страдавшее украшательством. Немного надуманное. Местами непристойное, но, вероятно, к месту. И учитывая, что это был четвертый вариант, слишком уж небрежно написанное: пропущенные слова, повторы, многословие. Не кокаин ли виной в этих упущениях? — размышлял Барнаби. Но на его памяти из печати выходили книги и похуже, и если бы мистеру Мейлеру удалось состряпать один-два опуса покороче, чтобы составить отдельный том, он вполне мог бы найти для него издателя.