- Саша, ты запомнил того гаишника? - остановил его Алексей Алексеевич, отнюдь не склонный к беседам о литературе. - Как он выглядел?
- Вашего роста, круглолицый, на погонах три звездочки.
- Какие звездочки - большие, маленькие?
- Старший лейтенант, - пояснил Саша. - На вид лет тридцать, не меньше.
- А еще что запомнилось? Ты вот что - зажмурься и вообрази, что он сейчас подходит к тебе.
- Дядя Леша, не могу. - Сашу передернуло. - Противно.
- Ты все же пересиль себя, вспомни. Нам это пригодится.
- Нос картошкой, глаза - зеленые, нахальные, навыкате, - нехотя перечислял приметы Саша. - Голос хриплый, прокуренный. Пальцы - толстые, волосатые, с квадратными, круто загнутыми ногтями.
- Молодец, - с теплом в голосе произнес Алексей Алексеевич. - Видишь, сколько всего запомнил.
- Он же каждый день приносил мне поесть. Стоит над душой и держит в руке вторую сосиску, дожидается, что я попрошу добавку. - От досады на себя самого Саша помотал головой.
- Так это один и тот же?
- Факт. - Саша повернул к себе зеркальце заднего вида и всмотрелся в свое отражение, осторожно притрагиваясь пальцем к верхней губе. - Саднит... Отлеплял ленту и все волоски выдрал с левой стороны. Под носом и справа остались, а здесь...
- Нашел о чем жалеть! - бодро воскликнул Алексей Алексеевич. - Сегодня я тебя в первый раз побрею. После всего, что тебе довелось хлебнуть, ты уже полноправный мужчина. А брови сами отрастут, даю слово... Ты чего это скис?
- Дядя Леша, есть очень хочется.
- Дотерпишь до Комарова?
- Мне бы булочки с маслом.
- Это я тебе обеспечу!
Свернув в Зеленогорске к стоянке машин у бензоколонки, Алексей Алексеевич взял Сашу за руку и повел в магазин, где купил пачку финского сливочного масла и круг одесской колбасы. За углом, в хлебном киоске, к покупкам прибавился свежий батон, который Алексей Алексеевич перочинным ножиком разрезал во всю длину и обильно намазал маслом.
- Действуй, - ласково сказал он, глядя на осунувшееся мальчишечье лицо. Лопай на здоровье.
За те пять или шесть минут, что они ехали до резиденции, Саша умял батон до последней крошки, а от одесской колбасы осталась только кожура.
Въезжая в ворота, Алексей Алексеевич не удержался и трижды победно просигналил. Не успел Саша выйти из машины, как его едва не сбил с ног эрдельтерьер Яков. Ошалевший от радости, пес бросался на Сашу, упираясь лапами в грудь и мягко хватая зубами за руки, и не отставал до тех пор, пока из дома не выбежал Вороновский.
- Дядя Витя! - Саша шагнул навстречу, из глаз его брызнули слезы. - Дядя Витечка!
Вороновский прижал к себе мальчика, обхватив обеими руками.
- Дядя Витечка, что... что с мамой? - по-детски всхлипывая, спросил Саша.
- Тебя выручили - и маму выручим. - Успокаивая Сашу, Вороновский ладонью поглаживал его острые лопатки.
- А как моя школа?
- В Кембридже знают, почему ты задержался, относятся к тебе с глубоким сочувствием, - заверил Вороновский, похлопывая Сашу по спине. - Все будет в порядке.
Стоило Саше отстраниться от Вороновского, как Яков снова бросился к нему с намерением облизать с головы до ног.
- Яков, будь добр, оставь Сашу в покое! - строго сказал Вороновский, безуспешно пытаясь поймать пса за ошейник.
Саша присел и обнял пса за шею. Извернувшись, пес лизнул Сашу в ухо.
- Сашенька, голубчик, чем тебя угостить? - спросила подошедшая сзади Лариса.
- Здрасьте, тетя Лара! - Выпрямившись, Саша поклонился кухарке. - Мне бы сперва помыться, я же весь грязный.
Лариса увела Сашу в дом, а Алексей Алексеевич доложил Вороновскому подробности происшедшего обмена.
82. ПОДВАЛ
Тусклая лампочка под потолком скудно освещала три голые стены из грубо отесанных гранитных камней на цементном растворе и крутую деревянную лестницу без двух нижних ступеней, тогда как четвертая стена с дощатыми полками наполовину скрывалась в тени. На запыленной верхней полке поблескивал алюминиевый котелок с водой, а под ней, зарывшись в ворох ветоши, на досках лежала неузнаваемо изменившаяся Лена. Поверх летнего платья на ней была изодранная, задубевшая телогрейка с насквозь прожженным рукавом, шею укутывали заляпанные белилами солдатские галифе, а голову покрывала съехавшая на глаза шапка-ушанка со срезанными тесемками. Ее грудь то и дело раздирал надсадный, удушающий кашель.
В болезненном жару ей начало казаться, что полка плавно колышется, точно Витина лодка на мягкой глади Финского залива в пору белых ночей, и, забывшись на какие-то секунды, Лена увидела себя маленькой девочкой, играющей кедровыми шишками в песочнице возле барака, куда их семью временно поселили после перевода папы, тогда еще молодого офицера войск химической защиты, в затерявшийся среди тайги безымянный гарнизон Забайкальского военного округа. Спустя полтора года, когда Лена пошла в первый класс, за успехи в боевой и политической подготовке личного состава роты командование воинской части вне очереди предоставило капитану Макарову двухкомнатную квартиру на последнем, пятом этаже новенького кирпичного дома, однако радость от новоселья была недолгой - дом приняли в эксплуатацию с недоделками, без водопровода и канализации, из-за чего зимой, в сорокаградусные морозы, им пришлось ходить в дворовый туалет, наспех сколоченный из горбыля и продуваемый всеми ветрами...
Мама и папа души в ней не чаяли, а она, неблагодарная, уехав на учебу в Ленинград, писала домой все реже и реже, а потом, выйдя замуж вопреки запрету родителей, совсем отдалилась, лишь однажды наведавшись в Уварове всего на три дня, чтобы показать им внука. А когда они, только-только отметив серебряную свадьбу, погибли в автокатастрофе, в слезах примчалась на похороны и с тех пор ни разу не удосужилась побывать у них на могилке. Вдоль и поперек объездила Европу и Америку, а на Уварове ей всегда не хватало времени...
Сверху послышался лязг запоров, и в отверстие открывшегося люка свесилась голова в шерстяной маске с прорезями для глаз.
- Эй, тетя! Как ты, еще не сдохла? - Спустив ноги с полки, Лена зашлась в кашле.
- Шевелись, сколопендра, - беззлобно приказал ей тюремщик, свешивая вниз веревку. - Прицепляй парашу.
Нахлобучив шапку, Лена обулась и поплелась в дальний угол, где стояло ведро со скопившимися за неделю нечистотами. Не переставая кашлять, она волоком подтащила ведро к лестнице и привязала веревку к дужке.
- Вяжи двойным узлом, не то утонешь в говне, - сказал человек в маске, нетерпеливо подергивая веревку. Убедившись, что узел надежный, он поднатужился и вытянул ведро наверх со словами: - Е-мое, ну и вонища!
Лена никак не отреагировала на его реплики и молча присела на полку. Для нее тюремщик был неодушевленным предметом.
- Сколопендра, а ведь с тебя приходится, - ухмыльнувшись, заметил тот, прежде чем захлопнуть крышку люка. - Веселись - нынче твоего щенка выкупили.
Лена вскинула голову. С первых дней пребывания в подвале она интуитивно почувствовала, что ничего серьезного ее сыну не грозит. А теперь, не сразу осознав, что надежда сбылась, она молитвенно сложила руки на груди и прошептала: "Витенька, родненький, спасибо тебе за Сашу".
Здесь, в каменной клетке, ее мозг не бездействовал. А ответ на вопрос, почему она попала сюда, напрашивался сам собой: это была месть Холмогорова. Даже то обстоятельство, что Сашу поместили наверху, в более сносных условиях, тоже указывало на причастность Холмогорова к похищению, о чем она легко догадалась, сопоставив факты. И зная, что захватившим их мерзавцам нельзя верить, Лена ни на йоту не усомнилась в том, что Сашу регулярно кормят горячей пищей. Между тем ей самой изо дня в день давали лишь банку холодной болгарской фасоли с куском хлеба, а горячее приносили не чаще раза в неделю.
По ее лицу заструились слезы. Вызвала их не бессильная досада на прошлое, а чувство вины за непростительную глупость, с которой она очертя голову устремилась в Куйбышевскую больницу. Безмерно гордилась тем, что живет рядом с замечательным человеком - а равных Виктору нет и быть не может! - и в благодарность за все, что он сделал для нее, причинила ему страшный вред. Господи, только бы с ним ничего не случилось! На вид ее Витя крепок, как скала, но она-то знает, что его здоровье подтачивает сахарный диабет. Хорошо хоть, что он спохватился вовремя. Весной берлинский эндокринолог предупредил ее, что герру Вороновскому следует беречь себя и всячески избегать стрессов, а что вышло?..