Сергея привлек другой предмет, стоящий тут же. Представлял он коробку с громкоговорителем. На верхней стороне коробки было две антенны: одна вертикальная штыревая высотой где-то в треть метра, вторая - в виде кольца того же диаметра.
- Чего это ты тут напедалил? - спросил Сергей.
- Это терменвокс. Музыкальный инструмент.
- А как на нем играют?
- Это как ласкать женщину... Только без женщины.
Включив прибор, Вертолет действительно принялся на нем играть: одну руку поместил в середину кольца, вторую поднес к антенне. Раздался звук, похожий на комариный писк. И по мере того, как Вертолет убирал и приближал руку, поворачивал ее, распрямлял или сжимал в кулак, менялось и звучание. Что-то в этом было от волшебства: человек совершал пассы и выколдовывал музыку, извлекал ее из воздуха.
Однако под такую музыку думалось плохо, шарада не складывалась. Положим, Лефтеров сжег двигатель на вытяжке. Но из тира сообщили о поломке Легушеву. Тогда как Лефтеров узнал, что путь открыт? Каждый день ходил проверять окно?..
Об этом Карпеко спросил хозяина дома.
- Да нет же, все проще. Ты ничего не понял. Кабинет с должностью - это вроде машинки. За одну ниточку подергали на входе, значит, на выходе какие-то другие натянутся. В тире, наверное, был телефон заместителя - они по нему и позвонили. А уж кто там трубку поднимет - дело десятое. А кому мог Легушев приказать двигатель поменять? Только Лефтерову, поскольку тот знает, как это делается, какие документы оформлять на вывоз. Ну а с тиром Легушев и раньше общался. Вызывал оттуда стрелков, чтоб собак отстреливали.
- А Лефтеров не вызывал?..
- И Лефтеров вызывал. Но он как вызывал: сперва своих предупредит, а после чужих позовет. А собак, тем временем, прятали.
И тут Карпеко озарило: Легушев и Лефтеров не были сообщниками. Просто второй использовал первого вслепую, словно марионетку.
- Я пойду, пожалуй, - сказал Карпеко. - Дай что-то послушать из свежего?..
Глава 56
В Красноярске, имея рекомендации Ювелира, удалось сделать новые паспорта за пятьдесят рублей каждый. Ксивы были старого, дореформенного образца с зеленой обложкой. Уже подделывали новые красные паспорта, стоили те на четвертной дороже, но Валентина от них отказалась, поскольку качество еще хромало, да и бросалась красная обложка в глаза больше.
В фальшивых паспортах они стали супружеской парой.
Затем опять явились на вокзал. Следовало определиться, куда ехать. Ювелир был прав: в Приморье или на Камчатке их бы быстро вычислили. Финская и турецкая границы были на замке.
Проще пареной репы перейти границу с Монголией, или, скажем, с Китаем. Но что толку? За теми кордонами лежал тот же совдеп, только с желтым цветом кожи и узким разрезом глаз. Стало быть, затеряться невозможно.
Приблизительно это распространялось на западные рубежи Советского Союза. Можно было бежать, скажем, в Чехословакию. А потом без знания языка и местности как бежать, скажем, в Австрию.
Наконец, выпив дрянного кофе в вокзальном буфете, Валентина сообщила:
- Я видела фотографии из Ирана. Там довольно мило - словно в Сен-Тропе. Их хан определенно душка. А граница - длинная, вряд ли ее охраняют так сурово. Рядом Афганистан. Страна, конечно, нищая, но оттуда можно перебраться в Пакистан, а там уже полно американцев.
-
На подъезде к Абакану без видимых причин Валентина вдруг всполошилась. Велела собираться и готовиться к выходу. И, хотя выходить раньше окончания плацкарты могло показаться подозрительным, Валька махнула рукой. Проводнице она соврала, что нашла знакомых в другом вагоне, и они доедут до станции назначения с ними. Проводница была пьяна и лишь кивнула в ответ.
Вышли на какой-то забытой станции, где поезд стоял не более минуты. Затем была пристань, пароход, появившийся из темноты, каюта, которая выглядела после узкого купе просто королевской опочивальней.
- Почему мы здесь? - спросил Аркадий.
- Не знаю, я что-то почувствовала, - ответила Валентина, располагаясь на койке.
За иллюминатором плескалась вода, по волнам бежали блики. Это чем-то напоминало Аркадию родное Азовское море, но как-то отдаленно, как трамвай напоминает поезд.
Мучаясь бездельем, мужчина вышел на палубу, прошелся от носа к корме, туда, где рокотал двигатель, а винты пенили речную воду.