- Не называй ее так...
- Ну, хорошо, с подругой? Ушла к другому?
- Она говорила, что хочет побыть одна.
- Да брось. Помнишь, монголы говорили: девушки - как обезьянки: пока не схватят за следующую ветку - предыдущую не отпустят.
- В Монголии нет обезьян. Я ни одной не видел.
- Ха! Ты еще скажи, что самих монголов не видел! Слушай, есть деловое предложение: давай выследим нового и поломаем ему ноги!
В ответ Аркадий покачал головой.
- А чего нет? - обиделся приятель.
- Ну... Девушки любят больных. Ухаживают за ними.
- А мы ему еще нос сломаем и уши! Уродов никто не любит - я тебе это обещаю, командир.
Аркадий лишь отмахнулся - так выяснять отношения казалось недостойным.
-
В будний день после работы сходили за двугривенный на кино в «Юбилейный». Пашка попытался познакомиться с милой контролершей, которая проверяла при входе билеты.
- Девушка, а вам говорили, что вы похожи на Людмилу Гурченко? Вы, наверное, в кинотеатр пошли, потому что...
- Мужчина, проходите, не создавайте очередь, - срезала контролер, хотя за ними и не было никого
- И вам доброго дня... - смирился Пашка.
Зал практически пустовал, на экране герои нудно спорили, как надо работать, перевоспитывали тунеядцев. Сзади кто-то целовался, и Пашка даже пару раз оглядывался, но в темноте ничего не рассмотрел.
После, сидя на ограде школьного палисадника, из бумажных стаканчиков ели самое дешевое мороженное, купленное в продмаге рядом. В детском садике напротив скрипели качели. По трубе школьного стрелкового тира бегали мальчишки, другая компания гоняла мяч на каменистом футбольном поле.
На трансформаторной подстанции краской было выведено «Rock is dead», хотя в этой стране рок еще и не рождался.
День томно клонился к вечеру. Мимо, дробно стуча каблучками, прошла девушка.
- Девушка, разрешите познакомиться? - бросил ей Павел практически вослед.
- С незнакомыми не знакомлюсь! - ответила та и даже не обернулась.
- Да что за день такой... - пожал плечами Пашка и продолжил задумчиво. - А платят у вас на заводе мало... Не в обиду тебе - но мало. Вот я в Якутии, помню, на зиму подрядился. Так там была зарплата - дай бог каждому. Хотя за зиму замерз - год потом отходил.
- Чего же ты тут устроился?..
- Устал что-то мотаться, в самом деле. Отдохну - а там видно будет. Может, командир, я тут и не задержусь. Зиму перезимую, отдохну - да опять в дорогу. Честно предупреждаю.
- Летун ты, Пашка... Перекати- поле.
Тот виновато пожал плечами - не без этого.
-
Поначалу казалось, что Владимир Никифорович едва ли солгал: если не считать потери кабинета и лишения сомнительно чести сидеть на совещаниях, Аркадий потерял немного. Зарплату его нынче слагали другие цифры, но сумма оставалась приблизительно прежней.
Ему тихо сочувствовали друзья, и чуть громче злорадствовали враги. Саня Ханин по-прежнему наливал ему чай в своем бюро, заваленном буквально от пола до потолка папками с чертежами.
Из-за обилия бумаг курить в отделе возбранялось, и даже сам Ханин выходил с папироской на лестницу, закрывая дверь на простенький замок. Аркадий, хоть и не курил, но выходил вместе с ним.
Однажды Аркадий рассказал Ханину о своем расставании с Машей. Ханин выслушал с пониманием, и, пуская папиросный дым, кивнул:
- Женщины - они такие. Нелогичные. Вот у меня был случай. Раз гулял воскресным днем в Городском саду, в кафе приглянулась дивчина. Я к ней пытаюсь подсесть. Разрешите, говорю, понравиться. А она мне: «Не разрешаю! Мне ваша нерусская морда лица несимпатична». Невежливо, конечно. Могла бы сказать просто, что не разрешает, без пояснений. А на следующий день ее приводит ко мне завбот, говорит, мол, побеседуйте с молодым специалистом, хочет к нам трудоустраиваться.
Чем все закончилось, Ханин не пояснял. Но ясно было: ничем хорошим. В отделе с ним работали старые грымзы, мало походящие на милую дивчину. Что касается семейного статуса, то был Серега Ханин безнадежно холост. Обладая непопулярной национальностью, он с людьми сходился тяжело, был повсеместно чужим.
Аркадию был известен несложный секрет: в углу, заваленный чертежами, стоял радиоприемник с короткими волнами, на который Ханин ловил «вражеские голоса» в те дни, когда оставался на работе допоздна.
Дома у него имелся приемник лучше и мощней, а на работе хватало и этого. До недавних времен за городом ловило лучше: глушилка, построенная на Володарской трассе, накрывала центр, а завод находился на окраине, частично - в предместье.
Но не так давно глушилки ушли с большинства радиостанций, и глушить продолжали только «Голос Америки». Ханин же предпочитал немного чопорную «Русскую службу Би-Би-Си», ну и порой - «Свободное радио Тьмутаракани».