В целом свете вряд ли встретить бы смогли вы;
Ну, а женщины Одессы -
Все скромны, все поэтессы,
Все умны, а в крайнем случае, красивы.
...»
В разгар хмельного веселья Валентина вдруг почувствовала на себе взгляд. Повернув голову, она увидала, что ее рассматривает Фрол Филиппович.
«Чего вылупился, старый козел,» - подумала Валя, но старику улыбнулась, вложив в улыбку сожаление и гран презрения.
Тот, видимо, уловил презрение и указал подбородком на плечо Валентины.
- У меня был знакомый - у него имелось подобное родимое пятно. Оно напоминает Францию. И знакомый татуировкой довел схожесть до полной. Подвел контуры, набил французский остров, что в Средиземном море - не то Корсику, не то Сардинию. Ну и любил, чтоб его назвали Французом. Но звали его Угрем - вертлявый был...
Приметы совпадали - Валентина кивнула:
- Это был мой отец.
- Твой отец был вором, ты знаешь? - продолжил Старик. - На самом деле вору татуировка - это лишняя особая примета. Но с родимым пятном иная история, его не спрятать.
- А вы были с ним близко знакомы?
- Очень. Он меня обворовал. Это, знаете, сближает. Заставляет узнать человека лучше.
- Ох, мне очень жаль, - сказала Валентина и погрустнела.
- Ничего, я нашел его, вернул награбленное и отрезал ему яйца - не в фигуральном смысле. Уж простите мою неделикатность.
- Ничего, я медсестра. Я понимаю. Моему отцу они явно мешали.
- Выпьем за знакомство?
Выпили.
Рядом Вика спорила с хозяином домовладения.
- Вот погляди: портвейн стоит дешево, - доказывал он как теорему. - В магазине может не быть молока или мороженого, но бормотуха есть всегда. Из чего следует, что спаивание советского народа есть первоочередная задача партии и правительства.
- Ну чего вы так? Есть же антиалкогольные плакаты, с самогонщиками борются, - возразила Вика.
- С самогонщиками борются по той же причине, что и с фарцовщиками или цеховиками. Не любит государство, когда граждане с ним конкурирует в отъеме денег у населения. А плакаты - это такое. На них и про коммунизм много написано...
- Ну а как же антиалкогольная кампания. Меньше водки, меньше крепость?
- А тут и вовсе просто. Водки стали выпускать меньше - а вина и портвейна больше. Чтоб человек не спивался быстро вусмерть, а денежки свои исправно нес в ликеро-водочный десятки лет.
В ворота опять затарабанили, и хозяин бросился открывать, полагая, что это вернулись Пашка и Аркаша. Но к ужасу Вики, во двор вошел человек в милицейской форме. За ним закрыли калитку. Забор был глухим, высоким со всех сторон, и невидимый соседями и прохожими, участковый снял фуражку, вытер с лысины пот, от протянутой стопки водки не отказался, запил ее из жестяной кружки густым томатным морсом, который имел мало общего с помидорным соком, продающимся в магазинах.
Затем сказал, что соседи жалуются на громкую музыку. Звук тотчас убавили, и участковый, водрузив форменную фуражку на место, удалился.
На магнитофоне бобину с Аркадием Северным сняли и поставили Визбора.
Вскоре друзья вернулся из гастронома. При этом две бутылки «Муската» Аркадий держал в руках, а две водочные бутылки были засунуты за ремень наподобие гранат.
И хоть далеко было до сумерек, старики засобирались. Их, конечно, пытались шумно, но не особо настойчиво задержать, предлагали выпить еще, однако, Кагул и Фрол Филиппович хотели успеть еще куда-то.
И пока Кагул отлучился на задний двор в уборную, его товарищ сказал Валентине:
- Будешь в Усть-Куте, дочка, заходи. Спроси Ювелира.
- Почему ювелира?..
- Потому что я - ювелир.
Фрол Филиппович поковырялся в простом матерчатом ремешке наручных часов и достал оттуда словно крупную песчинку, коя тут же принялась ярко переливаться на жарком июльском солнышке. В этих переливах царило безумие, и Валентина поняла, что перед ней неграненый алмаз.
- Дарю, - сказал Фрол Филиппович.
На том и расстались.
Глава 17
В Ильичевском районе, в старой его части, примыкающей к реке Кальчик, дороги проведены совершенно правильно с точки зрения социалистической экономики - с юга на север по четырем улицам идет транспорт, перебрасывая людские ресурсы от спальных районов к заводам и обратно. Но если вы хотите двигаться перпендикулярно к этим трассам, скажем, от больницы к аэродромовскому кладбищу - вам в помощь только ноги и личный транспорт.
Когда идешь от трамвайной линии к реке, то словно погружаешься в прошлое. Вот модерновые дома, многоэтажки. За ними - хрущевки и общаги, из окон которых частенько поют записанные на магнитную пленку барды-шестидесятники. После - кварталы: домишки из двух-трех этажей, построенные пленными немцами.