Чтоб не разговаривать по телефону, Легушев скрывался в цеху, наседал на ремонтников, потом летел устраивать разнос в бюро снабжения, узнавать, что с заявкой на подшипники. Звонил отцу в Донецк. Но одно дело было помочь с рубероидом, другое - со специальным подшипником.
- Как мечется, - не без злорадства комментировал Аркадий. - Бегает так, что и на велосипеде не догонишь.
Аркадий знал, что надо делать - во всяком случае, чтоб сделал он: поехал на «Пожзащиту», столковался нарезать червяк там, заодно бы скопировал настроечные таблицы. А может, договорился одолжить тот самый подшипник на недельку, а потом бы вернул два.
Но совета у него никто не спрашивал, а, напротив - давали команды.
Где-то около двух у станка появился Легушев. Был он зол: подшипник сегодня не ожидался. От бессилия стал разносить бригаду за безделье:
- Могли бы что-то сделать, пока меня не было!
- Так что мы сделаем, если нужного подшипника нет, - наверное, в двадцатый раз принялся объяснять Лефтеров начальнику.
- Так поставьте какой есть! Ведь наверняка есть похожие.
- Похожий не проходит по посадочным местам - слишком большой.
- Значит, нужно расточить посадку.
- Ослабим вал, - возразил Аркадий.
Он вдруг понял, что возражать ему нравится. В этом была определенная сила. Чем больше на него давили, тем сильнее Аркадий становился. Все же когда-то он был заместителем начальника цеха. Он научился не вздрагивать, и даже более - не отводить взгляд, когда кричат на тебя.
- Точите!
- Вы берете на себя ответственность, если вал прослабим и его погнет или сломает?..
Легушев запнулся, но быстро взял себя в руки:
- Вам сказано - точите!
- Дайте письменный приказ. Можно от руки в блокноте написать. Вы же любите приказы отдавать.
Аркадий поймал взгляд Пашки - тот смотрел на командира с восхищением.
- Да что ты себе позволяешь, ты мне на слово не веришь! Ты что думаешь, другой бы тут с вами на станке сидел?.. Да я сегодня и чай не смог попить из-за того, что вы станок пустить не можете.
Легушев орал, а Лефтеров улыбался в ответ. И на начальника цеха эта улыбка действовала почище, чем плащ матадора на быка.
- Так вам говорили, что зубонарезной чинить надо, а вы нам что?.. Занимайтесь фрезерным, мол, то важнее. И вот тот день настал.
- Твою мать, Лефтеров. Ты обалдел! Ты хоть видел, чтоб я сидел без дела?..
- Ну а чем же ты занимался? Что ты вообще за день сделал? - подумал Аркадий.
И по удивлению на лицах окружающих Аркадий понял, что не подумал он это, а сказал. Воцарилось молчание - будто бы даже станки заработали тише.
И, поняв, что произошедшего не исправить, Аркадию вдруг стало легче. В нем будто прорвало какой-то затор, и он заговорил свободно:
- Ты же кирпич в разрезе представить - и то не можешь!
- Руководить - тоже надо уметь, - огрызнулся Легушев.
- Надо уметь, но ты же не умеешь как раз. Ты работы не знаешь - потому и сроки твои и приказы - ни о чем. Ты бы хоть что-то сделал, кроме постановки сроков и раздачи поручений? У тебя рукожопость такая, что в пору инвалидность оформлять
Легушев только глотал воздух.
- Я, так понимаю, уволен? - спросил Аркадий. - Я свободен, как Африка?..
Начальник молчал.
Затем тряпкой, смоченной в керосине, Аркадий вытер руки и вдруг бросил ветошь в Легушева - целил в лицо, но попал куда-то в область сердца. После развернулся и пошел в баню - следовало до закрытия отдела кадров успеть написать заявление и забрать трудовую книжку.
- Вы видели, вы видели?.. Хулиган! Я заявление в милицию напишу!
Но никто не признался в увиденном. А после Легушев сообразил не то сам, не то с подачи отца, что не следует этот случай афишировать. Что, впрочем, не помешало новости разойтись по заводу. И уж в этих слухах, которые разошлись по курилкам, тряпка попадала в лицо.
Уволили его, разумеется, без отработки, выдали расчет в кассе. Обходной лист, именуемый «бегунком», удалось подписать за рекордные сорок минут. Слава летела впереди Аркадия, его ждали.
И, кажется, никогда ранее Аркадий не чувствовал себя таким сильным как в тот день.
Был бы Легушев простым замом начальника цеха или начальником бюро, кем-то вышедшим из низов - все бы обошлось. Как боксеров на ринге, их бы развели по разным углам завода. Спрятали друг от друга до поры, до времени.
Но с прошедшим всю карьерную лестницу от рабочего такого бы конфликта и не вышло бы. Такие не то что шпильку нарежут - вместо токаря станут за станок. А Легушев был от номенклатурной плоти и крови. И резкость Лефтерова вполне тянула на антисоветчину.
Старик, помнящий Лефтерова, конечно, мог бы осадить сынка секретаря обкома. Но останавливать молодого начальника цеха - значило мешать ему зарваться, совершить вовсе феноменальную глупость.