Экипаж катера состоял из трех офицеров и девяти матросов, потому каждый человек был важен в нашей спаянной команде и любого пришедшего молодого матроса опекали, как родного и даже более. Так же было со мной и ближе к третьему году службы я уже исполнял обязанности боцмана катера и носил широкую поперечную лычку главстаршины.
Много ответственности, много рутинной работы, постоянно в четырех-пятидневных дозорах и о спорте можно было забыть. Так… тренировался для себя. Однако, когда были в ремонте, мною серьезно занялся заслуженный тренер Азербайджана и я выиграл республиканское первенство «Динамо» в тяжелом весе, а затем взял первое место в чемпионате Азербайджана. Полтора года службы на катере, выработало специфическую походку и поначалу надо мной посмеивались, когда я вразвалочку перемещался по рингу — потом перестали. И все в один голос говорили, что попасть в меня очень трудно, потому как передвигаюсь враскачку. Плохому танцору… и раскачка мешает.
Меня хотели перевести в спортроту, но я уперся рогом — врос я в команду и в свой 152-ой. Меня охватывало непередаваемое словами чувство, когда катер на пятидесяти узлах настигал нарушителя и я с досмотровой командой готовился прыгнуть на чужую палубу… Это чувство нужно пережить, чтобы его понять. Правильно говорил обо мне Маркиз, домовитый я и не люблю перемен. А свой катер холил, лелеял и подчиненным спуску не давал. За что, мне часто «попадало на орехи» от старослужащих. Я их слушал, соглашался, винился и опять поступал по своему. В конце концов, они на меня плюнули, тем более — пахал я больше всех. Так и проходила моя служба, а прямо по курсу маячил дембель к которому я шел полным ходом.
Первый раз я встретил эту девушку осенью, когда шел к своей подруге, матери-одиночке с малолетним сыном. Ее мужа, моториста на нефтяной платформе, порывом ветра скинуло в море и он погиб.
Глаша, так звали мою подругу, погоревала положенный срок и пошла работать вольнонаемной телефонисткой в нашу бригаду. Женщиной она была веселой и жизнелюбивой, а потому некоторым не отказывала, но и откровенно не гуляла. Разборчивой была, у меня с ней связь была уже полгода, вот и сегодня я шел к ней в суточное увольнение после дозора. Нужно было поработать по хозяйству, так как дом без мужской руки приходит в упадок и довольно быстро, а так же я обещал мальцу отремонтировать его «Орленок». Все прочее сопутствующее, было не менее важно для нас с Глафирой, которая была еще той горячей штучкой.
Она была старше меня на пять лет, однако выглядела моей ровесницей. Я удивлялся, как ее еще никто не уговорил жениться. Она как и я, отдавала себе отчет в том, что наша связь временная. И этот факт, как ни странно, убирал все напряги из наших взаимоотношений — мы жили настоящим. Memento vivere или лови момент, как говорят в Одессе.
От моих мыслей о сущности бытия меня оторвал крик девушки, которую тащили к двадцать первой волге два мужика местного происхождения. Эти два гражданских позвонка были одеты не по-городскому: шаровары заправленные в мягкие сапоги, бешметы подпоясанные узким кожаным поясом с медными бляшками и обязательные папахи горных орлов. Еще я был уверен в том, что под полами бешметов у них прятались кинжалы. Зато тип, стоящий у открытой двери волжанки, выбивался из типичной картины. Это был парень одетый по фирме: джинсы и рубашка с закатанными рукавами — явно ливайсы, кожаные жузы на мягкой подошве и темные защитные очки. Красавчик из Голливуда.
Я не думал, а просто действовал: подскочил к парням, сшиб с них папахи и когда они бросились поднимать эту гордость мужчины. Я сделал зверские глаза и рыкнул девчонке:
— Домой, бегом, марш! — Та испуганно попятилась от меня и нырнула в ближайшую калитку.
А я остался для душещипательной беседы с горцами. Два против одного — расклад нормальный, так как я был уверен, что денди не будет драться. Он скорее всего наследник какого-нибудь племенного феодала, ставшего председателем сельского райисполкома и ему грязной тачкой руки пачкать? Для этого есть нукеры, которые сейчас приближались ко мне с явным намерением разорвать меня на части. Пока голыми руками.
Я решил не давать им лишнего шанса, когда в любой момент могут быть выхвачены кинжалы — не до благородства. Поэтому правую руку обвил ремень сорванный с пояса и превратившийся в кистень, а сам я встал левым боком к противникам и в той же руке держал беску. Ее было удобно запустить как диск в лицо противника, так как проволочный каркас, распирающий донышко, позволял это делать очень эффективно. Можно было ударом бескозырки отвести кинжал, можно хлестнуть по глазам противника ленточками. Военморам часто приходилось драться в увольнениях с наглыми горскими хачиками. Часто вооруженными кинжалами. Приемы противодействия накапливались поколениями военнослужащих и были отработанны на тренировках, во время отдыха на берегу, между дозорами.