Первого джигита я срубил с одного удара бляхой из низкой стойки. Удивительно как просто попадаются, даже опытные бойцы, на эту простую заготовку. Особенно такие борцы. как эти джигиты. Согнутые ноги, отклоненный назад корпус создают иллюзию, что враг находится далеко от них и необходимо сделать к нему шаг, чтобы накрыть его и раздавить… А он вдруг резко распрямился и оказался совсем рядом. Бляха выхлестнулась из-за спины — удар по голове и аут.
Как я и ожидал, второй горец достал настоящий бебут и крест-накрест полоснул воздух перед собой. Эффектно, конечно, но не эффективно. Я в ответ махнул беской, норовя попасть абреку ленточками по глазам и тот купился — поднял кинжал на уровень лица. Зря, мой носок ботинка с массивной самодельной подковкой врезался ему в голень и счет стал два ноль. Как я и ожидал, «интурист» живо заскочил в машину и заблокировал дверцы.
Оттуда он наблюдал, как я забрал бебут у первого и каму у второго. Идти к Глаше было нельзя, я мог ее подвести. Посему я пошел в экипаж, предварительно просадив камой колесо машины сынку феодала. День был испорчен напрочь.
Кинжалы я спрятал на катере в надежную персональную нычку, а на следующий день мы ушли в ночной дозор. Когда, через четыре дня, мы возвратились и я шел с катера в экипаж, то меня по пути перехватила Глаша.
— Костя, ты меня извини, но больше ко мне не приходи, — сказала подруга пряча от меня глаза.
— Твое слово — закон, — ответил я, — но может объяснишь мне, что случилось?
— Костя, ты добрый и хороший человек, но мне нужно устраивать свою дальнейшею жизнь. Годы идут… Короче, я выхожу замуж.
Вот так вот резко и ни слова про любовь. Сильная женщина.
— Что же, желаю тебе семейного счастья, — сказал я и пошел в казарму.
Я тоже сильный, мужчина. А что еще было мне сказать, она была права. Однако я сомневался — единственная ли это была причина для нашего расставания. Слишком все произошло неожиданно и обрушилось как снег на голову.
Объяснения случившемуся мне дал токарь Тимофей Ильич, в мастерскую к которому я заглянул по поводу мелкого ремонта брашпиля на катере.
— Ты бы Николай, поостерегся выходить за расположение бригады и тем более не ходи в наш район.
Похоже стала вырисовываться причина…
— Это же ты, на нашей улице, покалечил двух азеров? — Спросил меня Ильич.
— Мало ли их бегает по Баку, может на кого-то и нарвались, — отмахнулся я от вопроса.
— Бегает то много, но эти абреки — дальние родственники Эльчибея Гейдар Исмаил оглы. Говорят, что его род происходит от последнего Нахичеванского Хана.
— А я прапра…внук хана Менгли-Гирея. Кого это сейчас колышет?
— Здесь, в Азербайджане, это очень важно и если тебе объявят кровную месть, то ты не жилец. С тобой драться не будут, а просто застрелят в спину.
— Подожди, Тимофей Ильич, а девушка здесь причем?
— Вот это и есть главное. Сын Эльчибея, Гусейн, студент Бакинского университета и год добивался ее благосклонности. Поговаривают, что добился и она забеременела от него, но отец запретил жениться на гяурке. Законный внук должен быть чистых ханских кровей.
— Так это к нему в машину ее тащили злые дядя… И что он теперь хочет?
— Что хочет… Поселит у родственников в Нахичевани и будет его наложницей.
— Ни хрена себе… здесь что, процветает махровый феодализм?
— В горных аулах Нахичевани это нередкий случай.
— А ее родители разве не могут защитить свою дочь, пусть обратятся к властям.
— У нее отчим у которого своих семеро по лавкам и который знает, что власти с влиятельным лицом из Нахичевани разбираться не будут. Для азербайджанцев эта автономия, что-то на подобии Мекки.
— Мне осталось служить меньше года, как-нибудь перетерплю. Буду ходить на цыпочках и постоянно оглядываться.
— И еще, зря ты у них забрал кинжалы. Такое оружие передается от отца к сыну, из поколения в поколение.