– Не разбрасывался бы, – заметил дежурный. – Может, важная бумага.
– Бумаги такого размера важными бывают редко. Разве что купюры.
– Еще в жизни бывают моменты, когда важна любая бумажка…
– Тоже верно. Но тут иной случай.
–
Выйдя из РОВД, Карпеко срезал путь через больницу и отправился на Тихий рынок. В Ильичевском районе было много подобного – неприметного и тихого. Кажется, будто стоит обыкновенная череда пятиэтажек. А за ними, во дворах, сокрыта автостанция, завод, ну и опять же – рынок.
Торговать на Тихом рынке начинали засветло, но больше всего народа там сходилось к вечеру – когда первая смена и контора с заводов шли домой. Старики предлагали свежую зелень, дети тащили мешки с кукурузой, наломанной в полях. Стояли лафеты с бахчевыми. Несли ведра с черешней и вишней – брызганной колхозной и червивой хозяйской. Лежали разнокалиберные ядра абрикос и жердели. Однако же, требовалось смотреть, у кого покупаешь, ибо жердели могли быть нарваны на аэродромовском кладбище.
Торговали, впрочем, и свежениной, рыбой. Молоко и творог продавали редко.
Немного подторговывали скобяными товарами да какой-то одеждой, густо пахнущей нафталином.
Знали о рынке преимущественно местные, оттого и цены продавцы тут устанавливали не надеясь на залетного дурачка-курортника. Ответно покупатель меньше торговался, нежели на Центральном или Колхозном рынке.
Конечно, при рынке была весовая. А с ней под одной крышей – рюмочная, куда и зашел Карпеко. Продавец отоваривал жаждущих густым красным вином. Сергей поверх короткой очереди попросил пиво, которого на прилавке не было. Однако же, в холодильнике, что занимал угол подсобки, для особых гостей хранилось пол-ящика. Карпеко был очень особым гостем – он знал тайны и грехи.
Например, у заведующего рюмочной на Тихом рынке было два с половиной греха. Само собой, плодово-ягодные чернила, которые привозили со здешнего винзавода он разбавлял водой. Полученный избыток продавал в свою пользу. Еще скупал по поселкам шмурдяк домашнего производства и также продавал его под видом молдавских и грузинских вин. Но эти прегрешения тревожили Карпеко мало – пусть о них беспокоится ОБХСС. Следователя более занимал контингент, коротающий время здесь и в пивнушке на «Восьмых». Впрочем, воришки здесь были мелкими, и грехи на их совести лежали небольшие.
Карпеко занял место в уголке, так, чтоб никто не мог зайти ему за спину.
Совсем рядом по проспекту Металлургов грохотали трамваи, шумели троллейбусы. Были они полны трудящихся, которые возвращались с завода. Еще в трамваях терлись щипачи-карманники. Но узнав, что Карпеко на Тихом рынке, прекращали безобразия, боясь испортить гражданину начальнику отдых. Следователю принесли специально припасенное неразбавленное пиво – Сергей за него немедленно расплатился.
Контингент в рюмочной был устоявшийся. Здесь пили преимущественно мужики, живущие в стоящих рядом пятиэтажках. Для работяг с общежитий здешнее пойло было недостаточно крепким, а поселковые предпочитали пить свое.
Еще в Ильичевском районе Жданова, как и во всей стране, водилась такая разновидность советского человека, как человек бичующий. Или просто бич – легкомысленная особа, лишенная жилплощади, часто с потерянным за ненадобностью паспортом. Бичи искали зимой дармовое тепло в подвалах, в тюрьмах или в психушке, а в любое время – шанс незадорого напиться. Осенью за тарелку супа и бутылку самогона копали поселковым старикам огороды. Летом они торговали ворованной кукурузой да жерделями, продавали за двугривенный свою обувь и босиком шли пропивать эту мелочь в таких вот забегаловках.
По классификации Карпеко бичи делились на два подвида: оседлые и перелетные. Оседлые были знакомы, и менее настораживали. Перелетные забредали сюда редко, но бывали. В силу своей активности, залетные могли наколобродить и дать деру.
С бичами было не очень хлопотно. Они умирали от дурного алкоголя, воровали безыскусно и наивно. Иногда убивали друг друга, но тут же каялись в содеянном.
В рюмочной появился и сел рядом со следователем Костя по прозвищу «Вертолет» – невысокий и болтающий без умолку молодой человек. Карпеко знал его историю: практически вундеркинд, сдавший три последних класса школы экстерном, поступил в местный институт в четырнадцать лет, отучился полтора года. Затем нечто в нем сломалось: интерес к учебе потерял, связался с сомнительной компанией.
Сейчас работал в цехе связи на заводе, еще промышлял ремонтом всяческой техники, которую привозили в город моряки дальнего плавания. Схема получалась весьма выгодной: сломанные магнитофоны моряки брали за бесценок, а то и даром, привозили сюда. Вертолет их чинил, а после технику отдавали в комиссионки или продавали с рук.