– В квартал премия побольше, чем месячная, – рассуждал Аркадий, оттягивая решение.
– Сентябрь будет, осень, задождит, увязнем.
В этих краях в сентябре еще стояло лето, но проливные дожди уже случались.
– Можно еще зимой, когда все замерзнет. Опять же, из сэкономленных фондов будет тринадцатая зарплата.
– Ага, и каждый след как на ладони. Надо сейчас действовать.
Можно было попытаться отложить ограбление на следующее лето, но за год многое могло произойти, да и Пашка не понял бы своего командира.
Следовало действовать – жизнь определенно зашла в тупик.
Да и чем он, собственно говоря, рискует?.. Жизнью от зарплаты до зарплаты? Народу обещали достижения науки и коммунизм. Но что-то все не складывается у его строителей. Аркадий доживет до пенсии, а после, может, умрет без лекарства в той же палате, что и мама. Говорят, что предрасположенность к раку – это наследственное. И, быть может, век ему отмерен мелкий, воробьиный.
Глава 22
Во дворе, меж двух гаражей был зажат узенький сарайчик Лефтеровых. В нем хранилось домашняя всячина, два велосипеда – отцовский «ХВЗ» и подаренный Аркадию в четырнадцать лет «Аист». Еще там стоял когда-то мотоцикл, на котором отец и разбился. Судя по всему, в тумане его зацепил какой-то грузовик, отбросил в кювет. Отец умер не сразу, и его можно было бы спасти. Но никто не остановился, а виновного так и не нашли.
В тот год Аркадий в степях Монголии отдавал Родине долг, и домой он успел лишь к девятому дню, когда на отцовской могиле уж завяли печальные цветы. Мотоцикл затерялся где-то во дворах РОВД. Говорили, будто его подали на запчасти.
И вот, впервые за много лет, велосипеды были извлечены из сарая, помыты, смазаны. Сгнившие за столько лет камеры заменили новыми, купленными в спортмагазине «Олимпия».
На следующий день Пашка и Аркадий явились на работу на велосипедах, кои всю смену простояли в чулане при ленинской комнате. Отпросившись на два часа раньше, друзья покатили по Донецкому шоссе, затем свернули в поля. Те, впрочем, довольно быстро закончились – началась промзона, перемешанная с пустырями. Справа шла нить железной дороги, вдоль которой валялись брошенные товарные вагоны. Огонь, который порой полыхал на пустырях, съел дерево. Дожди и туманы изъели железо каркаса. И теперь остовы напоминали грудные клетки скелетов каких-то гигантских ящеров.
Затем быстрым серпантином дорога спускалась к едва заметной в камышах реке.
Столовая и контора карьера стояла за мостом на холме, в конце длинной аллеи.
Столовая уже была закрыта. Контора закрывалась тоже: мужичок в кепчонке возился с замком на деревянном слегка подгнившем крыльце.
– Доброго денечка, – сказал Аркадий. – Где бы нам главного инженера увидеть.
Из крана около столовой тоненькой струйкой бежала вода, и, сойдя с велосипеда, Пашка стал пить воду, изрядно пахнущую ржавчиной.
– Ну, я положим, главный инженер. А вы кто такие?
– Мы… Мы – слесаря. Ездим по колхозам, ищем приработки. Может, кому чего отремонтировать надо.
– Шабашники значит?.. – быстро смекнул инженер.
– А то, дядя, – улыбнулся напившийся Пашка
– Для кого дядя, а кому Степан Петрович.
– Ну, так что, Степан Петрович, будет нам работа или крутить педали далее?
Гранитных карьеров в районе было два. Но второй отстоял от города на двадцать километров, и ездить туда после работы пришлось бы на автобусе, а как возвращаться – неведомо.
Главный инженер задумался, и, сдвинув на лоб кепку, почесал затылок. После – решился.
– А-ну пошли!
Перейдя дорогу, оказались во дворе, по которому разъезжались карьерные самосвалы. В глубине стоял длинный сарай, куда главный инженер и повел велосипедистов.
Внутри размещалась мастерская. Была она небольшой, но сравнительно неплохо начиненной. У входа стоял припавший пылью зубонарезной станок, в глубине мастерской – фрезерный. Выпотрошенные его внутренности лежали тут же. В углу ютился сверлилка и точило. Было еще четыре токарных станка. Где-то шестую часть помещения занимал огромный американец. Судя по установке двигателя, его переделали из парового в электрический. Следовательно, в эти края станок попал еще до революции. В углу у окна стоял крохотный легкий токарный. В дальнем углу пылился с виду вполне приличный ДИП-300. А в конце дальнего прохода имелся еще один станок – ухоженный ДИП-200. Возле него курила цигарку из злого самосада и читала газету старушка.
На вошедших старуха зыркнула зло.
– Знаешь, что за станок? – спросил инженер, указав рукой на ДИП-200. – Починить можете?..
– Ух ты, не все на металлолом сдали, выходит… – ответил Аркадий. – Это 1А62, предтеча к 1К62, – стал пояснять Аркадий. – Выпускался в Москве, на «Красном Пролетарии». Не «Саймон-Найлз», конечно, но вполне неплохой станочек. Только вот беда – направляющие несимметричные, но дальнее полотно не пологое, как у немцев, а крутое. Потому давление больше, износ быстрее. У вас, поди, миллиметров пять выработки уже набралось. Что еще?