До скорой встречи.
Храни Вас Семеро.
Ливен Мартелл».
Лаконично, сухо, но по делу. Так теперь Ливен всегда разговаривал с Рейгаром. Но сейчас это было неважно. Принц испустил вздох облегчения. Его губы расползлись в довольной улыбке.
— Что там, милорд? – даже сир Барристан казался заинтригованным.
Раньше казалось, что он мало верил в помощь от дорнийцев, но Рейгар с радостью опроверг его мысли:
— Они идут сюда. Десять тысяч.
Гвардеец выпрямился и подошёл к столу. Он заглянул в письмо, словно не поверив Рейгару.
— И то правда, — только и промолвил он. – Это же прекрасно, милорд!
— Не то слово.
— Что будем делать?
— Отправим гонца обратно, пусть немного переведёт дух. И снова в путь. Мы можем себе позволить немного подождать, после таких то вестей! Останемся тут до воссоединения с войском Мартелла, а потом сразу двинемся дальше. Без каких-либо промедлений. Это будет уже последний переход. А дальше вы сами знаете, что будет.
Селми кивнул.
— Десять тысяч, — вновь рассеянно проговорил он. – Это в корне меняет положение вещей.
— В лучшую сторону. Возвращение домой уже не за горами. Вы чувствуете это сир Барристан?
Гвардеец с удовольствием отметил, каким довольным сейчас выглядел Рейгар и кивнул.
Войско под предводительством Ливена Мартелла, принца Дорнийского, прибыло на второй день стоянки на берегу Божьего Ока. Рейгар поспешил им на встречу. Ливен был, как всегда, серьёзен. И его чёрный, как смоль, мерин был под стать ему. Он молча проследовал за принцем в шатёр, где их уже ожидали Поузен, Рун, Селми и ещё с десяток лордов, возглавившие отдельные вошедшие в войско Рейгара отряды благородных домов. План был. Теперь, когда за холщевыми стенами шатра развернулось сорокатысячное войско, всё стало реальнее. И никто уже не сомневался в правильном исходе грядущей битвы.
— Я поведу авангард, — прервал Рейгар громогласные рассуждения трёх седобородых лордов.
— Нет, — запротестовал Барристан, делая шаг вперёд. – Простите мне мою дерзость, но я не могу вам этого позволить, Ваше Высочество.
— Не думаю, что у вас есть выбор, — Рейгар впервые посмотрел на гвардейца строго. – Дорн, — он повернулся к Мартеллу, сидящему у камина, — зайдёт с левого фланга. Всем составом. Не вижу смысла разбивать ваше войско. Оно останется полностью под твоим командованием.
Ливен коротко кивнул. За всё время он ещё не проронил ни слова.
— До Речных Земель осталось всего около дня пути. Быть может, полтора. Выдвигаемся как можно скорее. Я уже отдал войску распоряжение собирать пожитки. Так что как только всё будет уложено, мы отправляемся в Речные земли за своей победой.
По шатру раздались согласные восклицания. Рейгар подождал, пока люди, до сих пор горячо обсуждающие будущие перспективы, не вышли из его шатра прочь. Он стоял к выходу спиной, складывая бумаги в ровную стопку. Принц скорее почувствовал, чем увидел, что кто-то остался. Рейгар обернулся. Ливен Мартелл так и остался сидеть у горящей жаровни. Никто из них не нарушил тишины. Какое-то время они так и провели: молча глядя друг на друга.
— Ливен, если у тебя есть, что мне сказать, то говори, — спокойно произнёс Рейгар, опершись о стол. – Время, увы, не резиновое.
Гвардеец встал. Вид у него был угрожающий. Ливен был немного выше принца и гораздо шире в плечах. Но ни один мускул на лице Рейгара не дрогнул.
— Я бы много чего сказал вам, Ваше Высочество, — натянуто, сделав акцент на титуле принца, произнёс Мартелл.
— Ну, тогда не надо стесняться, — всё ещё не теряя выдержки откликнулся Рейгра. – Хотя, пожалуй, две трети из сказанного, я высказал себе уже сам.
Губы дорнийца дрогнули, и принц понял, что он находится в ярости, хоть и пытается это тщательно скрыть. Рейгар вздохнул, отступив под напором Мартелла: он опустил голову и отвёл взгляд. Сердце щемило от того, что Ливен, как друг, для принца был навсегда потерян. Рейгар не был настолько глуп, чтобы надеяться на прощение с его стороны. Но разочарования и ощущения огромной потери он подавить не мог.
— Всё из-за вас, — покачал головой Ливен, словно осуждающе.
Рейгар вновь поднял на него глаза. Увы, ничего нового для него Мартелл сказать не мог. Принц и так жил с виной за то, что развязал войну. Но к великому удивлению Рейгара гвардеец говорил сейчас вовсе не о войне.
— Из-за вас теперь Элия в таком положении. Если хоть что-нибудь случится с ней или с её детьми, простите, но я за себя тогда не ручаюсь, — Ливен дышал тяжело.
— Мне очень жаль, что я облёк на Элию такой позор, но… — начал было принц.
Но Мартелл его перебил:
— При чём тут треклятый позор? Какая печаль ей от вашего позора?
— Тогда я не понимаю, о чём ты говоришь, Ливен.
Дорниец с полминуты изучал лицо Рейгара, а затем невесело усмехнулся:
— Неужто вы не знаете?
— Знаю о чём? – начинал терять терпение принц. – Не ходи вокруг да около. Говори прямо.
— Не думайте, что, если вы об этом не знали, это вовсе не ваша вина, — злобно проговорил Ливен, сжимая кулаки. – Эти десять тысяч. Думаете, это подарок судьбы? Или, быть может, вы подумали, что Дорн так любит вас? Не задумывались, от чего такая щедрость по отношению к короне?
Рейгар оцепенел. Прежде чем Мартелл закончил свою речь, он уже понял, чему он обязан за эту «щедрость».
— Она не уехала на Драконий Камень вовсе не из-за того, что Его Величество сменил гнев на милость, — уже значительно тише сказал дорниец. – Она больше не принцесса, Ваше Высочество, теперь она просто рычаг для управления Дорном. Меня лично король отправил отвезти его послание Дорану, ведь в противном, готов поклясться, что Оберин по частям вернул бы гонца, принесшего угрозы из Королевской Гавани. И всё это из-за вас. Если бы вы не ринулись на войну, ваш отец бы не держал Элию в пленницах.
— Если бы он не написал в Дорн, мы были бы обречены, — внезапно воскликнул Рейгар.
Ливен опешил от этого заявления. Неужели принц допускает такое отношение к Элии? Неужели он готов позволить ей умереть ради этой войны?
— Не нужно на меня так смотреть, с Элией всё будет в порядке. Война закончится, а отец её и пальцем не тронет. Я тебе обещаю, — Рейгар ухватил дорнийца за руку и выпрямился, так что они оказались стоять почти нос к носу. – Послушай, когда всё это закончится, у меня будет к тебе последняя просьба. Вряд ли ты захочешь мне отказать. Я хочу, чтобы ты забрал Элию и детей и увёз их прочь от всего этого.
Мартелл вырвался из цепкой хватки принца и уставился на него, как на умалишённого.
— Вы хотите обречь Элию на ту же жизнь, которую по какой-то неведомой мне причине предпочли сами? Вы себе хоть представляете, через что им придётся пройти? Им придётся всё оставшееся им время жить в страхе, что их найдут.
— Лучше будет, если их зарежут в собственных постелях? – Рейгар выпалил это раньше, чем успел о чём-либо подумать.
Повисла тишина.
— Никто не зарежет их, если вы останетесь, — наконец, со злостью произнёс Мартелл.
Принц промолчал. Но дорниец и без слов прекрасно понял, что Рейгар уже всё для себя решил. И ничего не сможет его переубедить. Даже угроза Элии или детям.
— Вы не заслужили её, — на мгновение забывшись сказал Ливен с презрением в голосе. – Вы не заслужили такой женщины, как Элия. То, что с ней случится потом, это всё будет на вашей совести. Как и то, что ждёт ваших детей, когда вы сбежите, поджав хвост, как собака. Если бы я сразу увидел ваше истинное лицо, я никогда бы не был рад тому, что моя племянница выходит за вас замуж. Я бы не позволил этому случится. Вы так долго водили всех за нос. Идеальный принц.
Рейгар молчал, не мешая дорнийцу выговориться. Но тот уже закончил. Он взял со столика у жаровни свои кольчужные перчатки и зашагал в выходу. В дверном проёме Ливен остановился, злость переполняла его, желая выплеснуться наружу. Он обернулся к принцу.
— Она любит вас. Несмотря ни на что, и это причиняется ей самую страшную боль, — произнёс Мартелл, словно желая нанести последний удар.
Больше ничего он не добавил и просто ушёл, оставив Рейгара одного, осмысливать сказанное. А ему понадобилось некоторое время. В голове всё ещё звучал голос Ливена: «Она любит вас». Он не сразу понял, что дорниец сказал ему, не мог поверить в это. Мог ли он когда-нибудь подумать, что Элия Мартелл любит его? Она всегда была мягкой, покорной, податливой, как мокрая глина. Но никогда она не выказывала каких-либо чувств к нему. Она лишь всегда выполняла свой долг супруги. Тогда зачем Ливен сказал это? Вероятно, чтобы задеть, ранить, заставить сомневаться. Именно это сейчас и начал делать Рейгар – сомневаться. Он не мог поверить в то, что слова Мартелла были правдой. Но что, если так и есть? Принц вспомнил, что он сам почувствовал, когда Лианна попросила его поговорить с отцом, чтобы он позволил ей и её семье вернуться домой. Вернуться в Винтерфелл, чтобы сыграть её свадьбу с Робертом Баратеоном. Рейгар тяжело вздохнул и закрыл лицо рукой, вновь опершись о стол бёдрами. Плечи его, всё время расправленные, сейчас заметно опустились.