Временами было слышно плачь ребёнка, за которым смотрели мейстер и, к удивлению Дейна, Хайтауэр. Дорниец же не мог себя заставить подойти к нему, не говоря уже о том, чтобы к нему прикасаться. Было кому приглядеть за ребёнком, этого ему хватало, чтобы оправдать своё нежелание иметь с ним что-то общее.
Младенчик был очень спокойным. Это поразило Эртура в самую первую ночь его жизни и поражало все последующие дни и недели. Иногда дорниец походил к люльке, откуда на него смотрели два серо-голубых глаза. Казалось, что ребёнок всё понимает, ибо взгляд его был каким-то осмысленным. В такие моменты Дейну становилось не по себе, и он спешил уйти подальше.
С появлением ребёнка в башне появилось новое развлечение: коза по имени Малина, которая очень уж любила блуждать в колючих малиновых зарослях. Хотя ей, казалось, всё было не по чём. Коза появилась тоже благодаря мейстеру, ибо младенца нужно было чем-то кормить. У Лианны молока сразу практически не было, а то, что было, перевелось очень уж быстро. Старик такой вариант предусмотрел заранее и однажды отправился домой в сопровождении Освелла. Их долго не было, а когда они вернулись, за ними устало плелась маленькая серая животинка. Удивительно, как это обрадовало самого Освелла, он прямо-таки ожил. Уход за Малиной стал для него своеобразной отдушиной, что дало Хайтауэру новый повод для насмешек над добротой Уэнта, и это, как ни странно, значительно разрядило напряжённую обстановку. Однако, единственным, кому от появления козы было ни холодно, ни жарко, оставался Дейн. Он всё время ходил сосредоточенным, почти ничего не замечая вокруг.
— Тебе нужно расслабиться, — сказал как-то поутру Герольд, когда они вдвоём умывались в тазу с водой рядом с лошадиным загоном. – Не дело тебе так переживать. Всё будет нормально, в конце-то концов.
— Я бы не был так уверен, — буркнул Эртур, обдавая лицо ледяной водой.
— Что за юношеский максимализм? – поразился великан, зачесывая мокрые волосы назад. – Ты что, баба? Тебя может тринадцать годков каких? Совсем нюни распустил и ожидаешь всего самого худшего. Леди Лианна и то вон держится, а ты тут сопли распустил совсем.
— Ничего я не распустил, — окончательно раздражился Дейн.
— Брось, как будто я тебя первый день знаю. Да, ты не сидишь и не льёшь слёзы, но ты гавкаешь на всех и каждого, вечно хмуришься и немногословен. Тебя что-то гложет, помимо того, что леди Лианне становится не намного лучше.
Дорниец небрежно бросил в таз тряпку, которой до этого усиленно тёр шею, и отошёл чуть в сторону.
— Я вообще не понимаю, как вы можете оставаться такими беспечными в такое время, когда не сегодня-завтра Лианна может отдать душу Богам. Вы смеётесь, шутки свои глупые шутите.
— А что нам, плакать что ли? Где твоя вера в лучшее, друг, когда она так нужна? — Хайтауэр положил руку Эртуру на плечо.
Но тот лишь грубо её стряхнул.
— Не нужно мне твоих дружеских жестов, Герольд. Что за дурацкая манера поговорить? Неужели по мне не заметно, что я на разговоры совершенно не настроен. Ты мне, в конце концов, не мамаша. Если я не хочу ржать и веселиться, как вы, не стоит меня в это насильно впутывать, а то по роже получишь, — пожалуй, впервые на памяти бывшего лорда-командующего Дейн разговаривал так грубо.
— Ты бы успокоился, дружок. Брюзжишь, как бабка старая. Прям магия какая-то, ты не находишь? Ты девка и бабка! Два в одном, — Герольд рассмеялся собственной шутке.
И прежде, чем Хайтауэр успел что-то понять, Эртур с криком ринулся на него, сшибая с ног. Они кубарем полетели по пыльной земле, врезавшись в ограждение конского стойла. Лошади громко заржали, ударяя копытами в доски забора. Эртур был молод и изворотлив, но Герольд был его раза в два крупнее. И последний оставался предельно спокойным, в то время, как дорниец совершенно вышел из себя. Великан быстро подмял Дейна под себя, поменявшись с ним местами, получив, однако, в процессе смачный удар кулаком прямо в переносицу. Из глаз посыпались искры, но Хайтауэр не уступал.
— А ну, прекрати! – прокряхтел он, заламывая дорнийцу руки. – Что за дурость тебе в голову взбрела?!
— Что тут происходит? – к ним спешил Освелл, лицо его было вытянуто от удивления.
— Эртур, кажись, с ума тут сходит. Пытаюсь его утихомирить. Да не дёргайся же ты!
— Пусти меня! – завопил Дейн. – Руки свои от меня убери!
— Угомонись, и я тебя отпущу. Вообще без вопросов. Освелл, — обратился Герольд к стоящему рядом гвардейцу, — сходи-ка к мейстеру, попроси у него какое-нибудь снадобье сонное. И хорошо будет если он туда травок каких успокаивающих добавит, а то у нас тут совсем плохи дела, как видишь.
Уэнт внезапно захохотал, а Эртур наоборот стал издавать какие-то нечленораздельные звуки и начал извиваться под Хайтауэром, как змея. Великан опустил глаза вниз и тоже раскатисто рассмеялся. Пока бывший лорд-командующий отдавал распоряжения Освеллу, Малинка, которая вечно за гвардейцем хвостом вилась, подошла к Эртуру в плотную и начала облизывать его лицо, а затем ещё попыталась съесть прядь его волос.
Хайтауэр в приступе смеха отпустил Эртура и плюхнулся на землю, вытирая пальцами выступившие на глазах слёзы.
— Отменная коза у тебя, Освелл, отменная, — сквозь смех произнёс он.
Дорнийцу, однако, было не до смеха. Он сел, пытаясь оттряхнуть песок и высохшие еловые иголки, налипшие на рубаху.
— Успокоился? – спросил Герольд, переведя дух. – Вот жеж, мне аж челюсти свело от хохота.
Дейн метнул на рыжего великана злобный взгляд.
— Вот только не надо на меня злиться. Не я на тебя с криками набросился. Что хотел, то и получил, — Хайтауэр поднялся на ноги и протянул дорнийцу руку.
Тот поколебался, но помощь принял.
— Мой тебе совет, — заговорил Герольд уже серьёзнее, — выпей снадобье, проспись хорошенько. Если не надумаешь говорить, ну и Семеро с тобой. А пока мы уж тут как-нибудь сами справимся без тебя. Не дело это так пренебрегать сном. Неужто не согласен со мной? Сам погляди, что с тобой творится.
Эртур молчал. Это была чистейшая правда. В его голове было столько мыслей, что спать было практически нереально. Он не мог заснуть, даже когда усталость накатывала так, что было просто невозможно: глаза горели, слабость растекалась по всему телу, мешая двигаться и думать. Но сон не шёл. Пожалуй, Герольд был прав – Эртур потихоньку сходил с ума. Вместо ответа дорниец лишь коротко кивнул и зашагал к входу в башню. Хайтауэр двинулся было за ним, но Освелл остановил его:
— Я пригляжу за ним, а ты это… — он показал на своём лице на переносицу, чтобы было понятнее. – Умойся, выглядишь жутковато. Младенец хоть и спокойный, это вовсе не повод пугать его таким видом, — он улыбнулся и пошёл за Дейном.
Дорниец больше не сопротивлялся. Он позволил опоить себя непонятной, горьковато-кислой на вкус водой и уложить спать. Эртур хотел уже сказать мейстеру, что его чудо-зелье вряд ли сработает, слишком уж напряжён он был, но в следующий миг его глаза закрылись, а дыхание перестало быть частым и тяжёлым.
К всеобщему удивлению Дейн проспал почти полтора дня. Мейстер сказал, что это от того, что организм его был совсем уж истощён. Он специально сделал для гвардейца самое крепкое снадобье из возможных. Ведь сейчас им всё равно торопиться было некуда.
Когда Эртур, наконец, проснулся, он почувствовал себя много лучше. Мышцы, которые из-за постоянного давления проблем и полного бездействия, всё время были в жутком напряжении, вызывавшем болезненные ощущения, расслабились полностью, подарив дорнийцу эфемерное ощущение лёгкости. Голова перестала быть чугунной, мысли прояснились. А главное – он был полон сил. Но сразу же возник вопрос – для чего? Дейн сел на кровати.