Все переглядывались, потешаясь над этим неуклюжим ухаживанием. Норберт спокойно сказал:
— Эй, Отто, закрой-ка дверь. Сквозит.
Отто вздрогнул, резко обернулся, метнул на Норберта недовольный взгляд, но тот глядел на него с таким добродушием, что Отто успокоился. Он закрыл дверь и как ни в чем не бывало подошел к остальным.
— Ну. Лини, доскажите про вашего сынка,— попросил Норберт.— Что же было дальше?
Лини рассмеялась:
— В этом возрасте ребятишки не очень-то обращают внимание на сверстников. Но Йози и какой-то мальчуган глаз друг от друга отвести не могли. И все кружили по песку один вокруг другого — совсем как двое щенят, обнюхивающих друг дружку...— Тут она смолкла, затаила дыхание: снова ударили тяжелые орудия — где-то далеко в небе загромыхало, мощные залпы следовали один за другим.
— Ого! — воскликнул Андрей, прислушавшись.— Сейчас орудия подходили близко, ближе, чем ночью.
— За сколько они километров отсюда? — У Юрека радостно засверкали глаза.
— Может, за двенадцать, может, немного больше.
— Немецкие или русские? — нетерпеливо спросил Норберт.
— Пока трудно говорить. Может, тот и другой.
— А как же ты ночью отличил, что орудия русские?
— Потому что ночью я слышал «катюша». А сейчас нет.
— А ну тише...
Когда Клер вошла в комнату, Лини предостерегающе прижала палец к губам, потом знаками предложила ей поесть. Клер кивнула.
— Ты говоришь — звуки пронзительные, частые? — спросил Норберт.
Андрей кивнул:
— Очень быстрый. Вот так.— И он несколько раз отрывисто свистнул.
Лини принесла миску с едой, села рядом с Клер и шепнула ей:
— Они слушают, не стреляют ли «катюши». Это такие...
— Знаю. Слушала ночью вместе с Андреем,— так же шепотом ответила Клер и, встретив ошарашенный взгляд Лини, широко улыбнулась.
— Ты вставала ночью, вы были вместе?
Клер кивнула.
— Что-нибудь произошло?
— Не то, что ты имеешь в виду.
— Ну как, я права или нет?
— Ты о чем?
— Его к тебе тянет?
Клер кивнула.
— Ха, ну что я тебе говорила! И как же он себя повел, когда ты сказала «нет»?
— А так, что стал мне очень дорог и близок. Впрочем, тут все гораздо глубже, дело не только в этом.
— А в чем же?
— Потом скажу. Как мне быть с Отто? Он сегодня какой-то шальной— прямо как кот, хвативший валерьянки.
— Ну у тебя, француженка, опыт немалый — знаешь, как себя держать.
— Только не с изголодавшимися мужчинами на кирпичных заводах.
Лини ухмыльнулась:
— Он потому так сердито сопит, что я напрямик ему сказала: Норберт мне больше по душе.
— Ах вон оно что, очень мило! Вот спасибо. Я тебе тоже как-нибудь подложу свинью.
— Он до того меня разозлил, что я не удержалась, с языка сорвалось. Рано или поздно ему все равно пришлось бы узнать.
— По мне, лучше бы поздно.
Лини опять ухмыльнулась.
— А по мне, наоборот. Ты-то сумеешь его осадить. Ну как, помассировать тебя?
— Потом.
— Кто-нибудь слышал «катюша»?— спросил Андрей.
Все покачали головами.
— В конце концов, что за разница, чьи эти орудия? — рассудил Норберт вслух.— Ясно одно: сейчас русские ближе, чем были позавчера. Остальное неважно.
— Юрек! —вдруг воскликнула Клер.— Зеркало!
В комнате сразу же воцарилась напряженная тишина. Медленно, театральным жестом Юрек извлек из кармана прямоугольное зеркальце и, чуть улыбаясь, оглядел остальных.
— С кого начнем?
Лини показала на Клер:
— Она вспомнила первая.
Когда Юрек направился к Клер, на нее вдруг напал нервный смешок. Неожиданная эта реакция удивила ее еще больше, чем остальных, потому что была совершенно непроизвольна. Она даже не протянула руки за зеркальцем, сидела, уставясъ в одну точку, и хихикала.
— Эй, что это на тебя нашло? — удивилась Лини. Ее тоже стал разбирать смех.
— Сама не знаю...
Клер затряслась всем телом. Выглядело это до того нелепо, что остальные так и покатились со смеху. Чем судорожней смеялась Клер, тем громче заливались остальные, комната сотрясалась от утробного смеха — и вдруг он стих: хихиканье прекратилось так же внезапно, как началось. Клер сидела неподвижная, безмолвная, по впалым щекам катились слезы.
— Ой, ну что за дурочка!—Лини порывисто обняла ее одной рукой.— Чего ты так боишься посмотреться в зеркало?
— Я увижу там мусульманку,—еле слышно выговорила Клер.—• Не хочу!
— Скажите какое тщеславие!
Андрей заговорил по-русски — горячо, нежно:
— Вы увидите там женщину, которая в моих глазах — красавица.