— Откуда ты родом?
— Из Франции.
— А ты?
— Она по-польски не понимает... Она из Голландии...
Дверь распахнулась, они увидели тощего пожилого крестьянина.
— Ну я Кароль. За чем пожаловали?
— Там немцы... Патруль... Велели нам уйти.
Кароль метнул испуганный взгляд в сторону завода.
— А мужчин задержали?
— Да. Где можно спрятаться?
— Только не здесь! — Он снова глянул в сторону завода, быстро заговорил: — Давайте-ка прямиком вон туда,, за те елки. Увидите сарай. А дом заперт. Я там вчера был, хозяева в Катовице. Поесть принесу завтра вечером.
Клер повернулась рывком — посмотреть. Снова проглянула луна, и в сотне метров стали видны тесно стоявшие деревья.
— Спасибо, дай вам бог здоровья,— горячо сказала Клер, оборачиваясь.
Но дверь уже захлопнулась.
— Спрячемся в сарае... Вон там, за рощей.
Лини тут же кинулась бежать. Луна медленно вышла из-за туч, теперь все пространство от дома до рощи было залито ее светом. И опять Клер пришлось бороться за каждый шаг: ноги подкашивались, вязли в снегу, грудь ломило, шею сводило судорогой. Она обливалась потом, повязанная тонким платком голова заледенела, в сапожках таял набившийся дорогой снег. Но в мозгу билась лишь одна мучительно неотступная мысль: «Беги... Беги...».
Ели уже маячили метрах в тридцати — высокие, толстоствольные: ветви их поникли под грузом снега. Верхушки были высвечены луной, но внизу под деревьями залегла тьма, лишь кое-где прорезанная узенькими полосками света. Тьма сулила безопасность, и близость ее подстегнула беглянок. Лини, широкая в кости, приземистая, бежала ровной рысцой, высоко поднимая голые ноги. И через каждые метров десять оглядывалась на бегу — не отстала ли Клер. Да она и сама уже выбилась из сил.
Со стороны завода донесся шум моторов, но ни одна не повернула головы. Вот Лини добралась до рощи, и ее сразу же поглотила тьма. Клер уже не бежала — шатаясь, еле передвигая ноги, она одолела последние несколько шагов, отделявших ее от спасительной темноты, и повалилась на бок. Миг — и Лини оказалась рядом. Опустилась в снег подле Клер, приподняла ее голову, прижала к груди. Говорить она не могла. По лбу все еще катился пот, сердце колотилось, обе судорожно глотали морозный воздух.
Шум моторов нарастал. Он совсем не походил на скрежещущий грохот танков, который они слышали раньше, да и был куда ближе. Клер испуганно села, показала в сторону завода. Лини поднялась, подошла к самой опушке. Клер, все еще тяжело дыша, двинулась за ней. Освещенный луною, завод был явственно виден. По ведущей к нему дороге шли орудия, грузовики, транспортеры.
— Где же наши? — отчаянным, севшим голосом выкрикнула Лини.— Что с ними? Сколько это времени прошло? Может, их отпустили. А может, угнали, и после войны мы их отыщем. Норберт...
Вдруг их словно полоснуло проволокой по голому телу — обе пронзительно вскрикнули. Сквозь шум моторов с завода донесся отрывистый треск автоматов.
Онемев от горя и отчаяния, в слезах брели они меж деревьев, цепляясь друг за друга. Перед глазами Клер неотступно стоял Андрей, каким она его видела в последний раз. Руки подняты, во взгляде безнадежность, он тихо говорит: «Идите, Клер...», а меж колен зажата сосновая дощечка, не раз помогавшая ему уноситься мечтою в будущее. «Нет, я не вынесу!—кричало в ней все.— Не вынесу!» А Лини, так недавно обнимавшая Норберта, брела спотыкаясь, и, словно в навязчивом кошмаре, ей мерещилось все одно и то же: в него стреляют, и он падает наземь, в него стреляют, он падает.
Они ничего не видели вокруг, ничего не чувствовали — лишь нестерпимую боль в сердце. Не замечали даже, что отдаленный гул боя приближается — это все новые и новые батареи открывали огонь. По небу словно ходила гигантская коса, скрежет горячего металла раздавался уже рядом. Очнулись они и закричали от страха, лишь когда из-за деревьев появились солдаты в белых маскхалатах.
Один из них отрывисто спросил по-русски:
— Вы кто?
— Заключенные,— с трудом выдохнула Клер.— Бежали из Освенцима.
— Что делаете в лесу?
— Прячемся от немцев.
— Где они?
— Вон там, на заводе. У них пушки, мы видели.
— Знаем. Станьте вот за то дерево. Позади нас «катюши», сейчас они запоют.
На миг Клер словно окаменела, потом потащила Лини за дерево.
— Будут бить по заводу, у них «катюши».
— Как, по заводу?!
— Да, Лини, да.
Лини закричала, но голос ее заглушили залпы «катюш»: один за другим с оглушительным свистом откуда-то сзади вылетали снаряды и, дико, пронзительно Завывая, огненными метеорами уносились вдаль.