Однажды в «Знамени» приняли нашу с мужем повесть «Капсула». Я напечатала в записях: «СЕГОДНЯ ЛУЧШИЙ ДЕНЬ В МОЕЙ ЖИЗНИ! Звонили из „Знамени“ — берут нашу „Капсулу“. Ура!!! Господи, благодарю Тебя!». Но, видно, плохо поблагодарила Бога. Повесть вскоре вернули, и лучший день в моей жизни был отменен…
Но слава Богу, я понимала, что в жизни должны быть и лучшие, и не самые лучшие дни! Тем более что «Знамя» как не раз печатало меня до этой истории, так и после.
Однажды в «Знамени» опубликовали сразу меня и двух моих однокурсников, друзей юности: Леонида Юзефовича и Анатолия Королева. Я всю молодость смотрела им в рот, потому что приехала в университет из маленького поселочка и даже имени Хемингуэя не знала! Вот так. А потом я не смотрела им в рот, потому что они в Москву переехали жить. Но когда «Знамя» в один год нас опубликовало, не знаю, что подумали мои однокурсники, а я решила, что догнала их…
Однажды в «Знамени» опубликовали мои хокку (аж 49 штук!). И еще тут же в «Литературке» Александр Кушнер похвалил их. Это сразу изменило в нашей семье тип юмора по отношению к моим стихам. Если раньше муж на каждое тотчас сочинял пародию, то после — стал ерничать: «Я, наверное, никогда не дорасту до твоих стихов!». (А на днях читаю новую книгу Марка Захарова: оказывается, в театре тоже сейчас можно работать с примитивом, даже режиссер говорит актеру: «Сыграй так, чтоб в зале думали: зачем этого-то бездаря взяли на сцену!».)
Однажды в «Знамени» мой муж сказал: «В Египте были пирамиды, а в Москве есть четыре журнала: „Знамя“, „Новый мир“, „Октябрь“ и „Дружба народов“». Иногда московские писатели меня спрашивают: «А в „Знамени“ не возмущаются, что ты и в „Октябре“ публикуешься?». К чести журналов, ни разу никто меня вообще об этом не спросил в редакциях! Когда живешь далеко в провинции, а в твоем родном городе не было и нет ни одного литературного журнала, то твоя судьба решается в столице, и она все время как бы рядом, сразу слева надо лбом. Все время думаешь: как там новая повесть, рассказы, стихи — приняты или нет, если приняты, то на какой номер… И я молюсь за всех вас каждый день! Оставайтесь Богом хранимы!
Пермь
Юрий Давыдов
Неохота поздравлять «коллектив». Нашенские отвергали личность, не сумевшую материализоваться в гвоздь или винтик. Нет, нынешняя редакция журнала «Знамя» это — «Мы», не поглощающее «Я».
В оны времена генерал Драгомиров ставил горестную замету рядом с именами кандидатов в члены Военного совета: «В совете заседать может, советы подавать не может». Или печаловался: «В бою застенчив». Другой генерал, Обручев, назначенный очень большим начальником, выбирая зама, осведомлялся: «А будет ли он спорить со мной?». Ему нужен был сотоварищ-оппонент.
В таких, как говорится, параметрах проросло и поднялось дело на Никольской. И это не может не радовать и знаменосцев, и борзописцев. «Знамя» не пустой для сердца звук.
В курганах книг есть книжица-инструкция «Хороший тон». Там пропечатан образец юбилейного адреса. Он пышет жаром торжественных похвал. Но повторять их боязно. Сергей Чупринин и Наталья Иванова, поддержанные командой, поднимут на смех, как на копья.
Уклоняясь от адреса, адресуюсь к Ветхому Завету. На Земле Обетованной юбилей праздновали в течение года; все двенадцать месяцев царили согласие и веселие. Чего и вам желаю. Полагалось, правда, и долги прощать. Но вы авансов не даете. А жаль. Во-первых, настоящие мастера, например, Алексей Толстой, начинали писать лишь после того, как издательство в третий раз просило через суд вернуть аванс. А во-вторых, вы лишаетесь благородного удовольствия прощать долги нашему брату, поэтам и прозаикам.
Юбилеи, скажу на ухо, прекрасный случай замолвить словечко о самом себе. Гадал, какую бы тут загогулину в ход пустить. Да вдруг ненароком прочел в газетке, причастной к литпроцессу: необходимо «дальнейшее развитие художественных отношений». Умри, изящнее не скажешь. Именно «художественных отношений» алкаю. И об этом молю юбиляров.