— Произошел несчастный случай, — сказал Мантенья. — Перелом левой ноги. Везу в поликлинику.
Полицейский, казалось, не слышал этих слов, настолько он был занят своими мыслями. «Я пропал», — мелькнуло в голове у Сент-Роза. Ему почудился свисток, сзывающий часовых, мысленно он уже видел полицейских, окруживших «фиат». В конце концов его нервы не выдержали, он быстро повернул рукоятку, опустил стекло, и свежий деревенский воздух с силой ударил ему в лицо запахом влажной земли и горелого масла. Весь он согнулся, как боксер, готовый к ударам и к сопротивлению. С видом человека, пришедшего к окончательному выводу, полицейский прикусил нижнюю губу и посмотрел на бинты Сент-Роза. Доктор доверительно произнес:
— Увы! Придется ампутировать.
— Багажник! — прорычал полицейский.
Оказывается, тут охотились на спекулянтов с черного рынка. Доктор послушно вышел из машины, чтобы открыть багажник. Закончив осмотр, полицейский, не переставая покусывать губу, угрожающе медленно вновь подошел к дверце автомобиля, поглядел на Сент-Роза, на его вытянутую ногу, но на сей раз уже с видом человека, который вот-вот вынесет свой приговор и, даже не повысив голоса, разоблачит ваши подлые намерения, ваш цинизм. На миг Сент-Роз увидел вблизи эти спрятанные под густыми бровями глаза, во взгляде которых читалось инстинктивное недоверие, свойственное охотничьей собаке с безошибочным нюхом. Тоненькие усики на морщинистом, с широкими ноздрями лице подчеркивали выражение злобной хитрости. Прочие персонажи, действовавшие за ветровым стеклом, походили на деревянных или восковых марионеток, которых медленно дергают за ниточки. Ни один из них не выглядел существом одушевленным. Реальными, живыми людьми были только этот вооруженный до зубов субъект, казалось пытавшийся подавить насмешливую ухмылку, и он, Сент-Роз, который, затаив дыхание, ожидал, когда же кончится эта безнадежная игра. Доктор, сидевший с ним рядом, тоже превратился в марионетку, но марионетку как бы сломанную: грудь его почти лежала на руле, голова склонилась, а руки неподвижно застыли. В поле, за спиной полицейского, поблескивали лужи, отражая зимнее небо и словно отмечая границу свободного пространства, раскинувшегося до самого горизонта — того надежного убежища, куда достаточно проникнуть, чтобы очутиться вне опасности. Вдруг откуда-то из сосновой рощи на фоне глухого рокота моторов, работавших на малых оборотах, раздался голос:
— Avanti![7]
Грузовик, плотно укрытый брезентом, тронулся в путь.
— Проезжайте, — сказал полицейский, возвращая документы.
Он посторонился, и бляхи на его груди засверкали. Потом движением плеча поправил ремень своего ружья и протянул руку к следующей машине. Сент-Роз почувствовал, что железный кулак, сжимавший его сердце, разжался. «Фиат» уже проскользнул среди других автомобилей, миновав одного из немецких полицейских.
— Странно он себя вел! Он что-то заподозрил?
— Может быть, — улыбнувшись, сказал доктор. — Возможно, он подумал, что под повязкой вы спрятали дефицитное продовольствие и что ваша раненая нога — всего лишь дешевый трюк, известный всем таможенникам в мире.
Врывавшийся через открытое окно свежий сырой воздух покалывал щеки. Доктор поехал не той дорогой, и они оказались вблизи Форума Муссолини, но проскочили его так быстро, что Сент-Роз не успел рассмотреть ни здания, ни статуи под деревьями. Доктор вернулся назад к мосту Мильвио, потому что на Форуме размещались подразделения итальянской полиции, в том числе недавно вернувшиеся на родину из Африки, которые проводили проверку более строго, чем дорожная полиция. Миновав мост, машина поехала по виа Фламиния, затем свернула на левый берег Тибра. Семь лет назад Сент-Роз провел в Риме несколько недель, он очень полюбил этот город, где сделал важное открытие — открыл самого себя. Он узнал здесь пылкий трепет сердца, которого не испытывал со времени первых детских увлечений. Но сегодня дома, площади, сады, деревья вдоль реки казались ему овеянными суровой печалью, словно их подстерегало большое несчастье, с обезумевшим взглядом блуждавшее по улицам. Куда-то спешили женщины под зонтиками. Немецкая автомашина, вынырнув из пелены моросящего дождя, размывавшего очертания Дворца юстиции и замка Святого Ангела, выгрузила свое содержимое — солдат в касках с длинным полотняным козырьком, придававшим их облику нечто ястребиное, — и затем углубилась в маленькую улочку, будто навсегда нырнула в бездну. Два бледненьких мальчугана молча брели вдоль стены, один позади другого, глядя прямо перед собой.