Четверть часа спустя на дорожках сада лежали шесть собачьих трупов. Гвардейцы некоторое время еще прохаживались по саду, внимательно осматривая подозрительные места на предмет укрывшихся четвероногих налетчиков, и похвалялись друг перед другом своей меткостью. Лакеи в который раз пытались сосчитать собранных котов и кошек, продолжавших нервно метаться по комнатам. Как будто все животные уцелели, псы никого не успели порвать. Ришелье, высунувшись в окно, громко потребовал немедленно привести к нему в кабинет всех его любимцев. Лакеям вновь пришлось шарить по всем закоулкам и увещевать взъерошенных кисок, а потом — кто по одному, кто по двое — тащить их, мяукающих и брыкающихся, к хозяину.
— Ваше высокопреосвященство! — вдруг заорал не своим голосом из сада Лоран. — Извольте позвать лекаря! Мадам умирает!..
— Берите ее на руки и несите ко мне, лекарь сейчас же будет! — тут же откликнулся кардинал.
— Я ее не подниму, ваше высокопреосвященство!
— Как это — не подниму?!
— Да в ней добрых сто двадцать парижских фунтов веса!..[6]
Если Лоран и ошибся, то ненамного. Пышногрудая мадам де Комбале, лежавшая на жухлой траве в обмороке, примерно столько и весила. Рядом разметалась без чувств худенькая мадам де Сабле.
Буквально через минуту на помощь слуге поспешили гвардейцы и внесли обеих дам во дворец, прямиком в гостиную его преосвященства. Лоран же, как умный лакей, поспешил в другую сторону — показать свою находку отцу Жозефу. Это был поводок кота Портоса, перерезанный посередине.
— Где ты взял это, сын мой?! — спросил изумленный капуцин.
— Выпало наземь, когда мадам поднимали, святой отец.
— А где… Портос?
— Не знаю, святой отец!
— Тогда помолчи пока об этом поводке…
Лоран послушно кивнул, вернувшись в гостиную, созвал кошачьих слуг и велел всем отправляться снова в сад — искать дикого Портоса. Лакеи разбежались по аллеям в поисках кота, но безрезультатно. Потом обшарили весь дворец, от погребов до чердаков, — тоже ничего. Самые упорные еще часа два бегали по окрестным улицам, расспрашивали прохожих: не попадался ли кому на глаза огромный и пушистый серый кот в красном сафьяновом ошейнике и с красным поводком.
Но Портос как в воду канул.
Отец Жозеф, убедившись, что в Пале-Кардиналь кота нет, отдал распоряжения слугам, а час спустя вошел в личные покои мадам де Комбале.
Племянница кардинала полулежала на тахте среди мягких подушек, вокруг суетились обе камеристки, растирали ей виски уксусом и подносили нюхательную соль. Госпожа де Сабле по-прежнему без чувств лежала в спальне.
— Как вы себя чувствуете, дочь моя? Вас испугали выстрелы? — поинтересовался отец Жозеф и сделал повелительный жест. Камеристки, поняв, выскочили из комнаты.
— Да, святой отец… — слабым голосом откликнулась Мари-Мадлен. — Я смертельно перепугалась за Армана… за его преосвященство. Думала: это наши враги…
— Похвальная забота… То есть, если бы не выстрелы, вы бы успели спрятать и выбросить поводок.
— Какой поводок?!
— Красный. Который две недели назад вы заказали для кота по кличке Портос.
— Я вас не понимаю, святой отец! — Мадам де Комбале даже приподнялась на подушках и испуганно уставилась на капуцина. — При чем тут поводок?
— Мадам, — жестко заговорил отец Жозеф. — Я знаю, что вы причастны к пропаже кота. Это по вашему приказу был устроен весь переполох. Видимо, вы хотели истребить как можно больше кошек. К счастью, вам это не удалось. Что же касается пропавшего кота, в ваших интересах, чтобы он был жив и вернулся в Пале-Кардиналь со всей возможной быстротой.
Капуцин, обычно в меру любезный с племянницей кардинала, сейчас был суров и строг. Мадам де Комбале заметно побледнела и снова откинулась на подушки. Она порядком побаивалась отца Жозефа. Если на дядюшку Мари-Мадлен могла иногда и прикрикнуть, то этот монах подобных вольностей не допускал — достаточно было посмотреть на его мрачное лицо.
— Боже мой, боже мой… — прошептала она.
6
Фунт как мера веса активно использовался в средневековой Европе. Причем к началу XVII века свой размер фунта устанавливали чуть ли не в каждом городе. Парижский фунт (ливр) в то время равнялся 489 г. —