От полного сумасшествия Джози спас рев мощного мотоцикла и хруст гравия на дорожках.
— Это мой приятель, водопроводчик, — спохватился Леон. — Я встречу его и покажу картину бедствия. — Он шагнул к двери, небрежно бросив через плечо: — Тебе тоже лучше пойти.
Джози смотрела ему в спину. Как быстро нежная улыбка на его лице сменилась решительным выражением, а тихий голос — бесцеремонными командами!
Джози вздохнула. Бесцеремонность гораздо безопаснее, чем нежность. А ведь ей предстоит провести с Леоном целую неделю. Дружба, напомнила себе Джози. Придерживайся доброго приятельского тона. Джози, когда окажешься рядом с Леоном. Она должна помнить об этом в течение всей недели. И тогда, кто бы ни получил «Мон Абри», они расстанутся и она никогда больше не увидит его.
Сердце заныло от тупой боли.
Глава четвертая
Мотоцикл все еще рычал, когда Джози присоединилась к Леону. В конце концов шум прекратился, и тяжелый мотоцикл замер около автомобиля Леона. Высокая женщина в светлой блузке в цветочек соскользнула с заднего сиденья, снимая шлем. Водитель тоже стащил свой шлем, достал берет из кармана синего комбинезона и, поставив мотоцикл на тормоз, взглянул на Леона. Чуть полноватый человек едва доставал до плеча приехавшей с ним женщины. Стоя рядом, они выглядели странной парой.
— Бонжур, месье и мадемуазель, — заговорил он по-французски, бросая пристальный взгляд на Джози. — Я Гастон. — Указав кивком на долговязую женщину, он добавил: — А это моя маленькая сестренка, Гортензия.
«Моя маленькая сестренка»! Джози с трудом удержала смешок и, глядя на Леона, поняла, что он тоже оценил шутку. Изогнутые уголки губ и веселье во взгляде, который он бросил на Джози, сделали для их дружбы больше, чем любые слова или игривый поцелуй.
Гастон разразился потоком быстрой французской речи, из которой Джози поняла лишь несколько слов. Школьный курс французского не предполагал ничего подобного. Джози улыбнулась высокой Гортензии и попробовала произнести несколько слов приветствия. Девушка ответила длинной фразой. Джози беспомощно взглянула на Леона. Неужели он считает, что она будет объясняться со своей помощницей на языке жестов?
Леон разговаривал с Гастоном на французском.
— Гастон сказал мне, что Гортензия не говорит по-английски. Ты сможешь договориться с ней?
— Нет, — выдохнула Джози сдавленно, заставив Леона усмехнуться.
— Мне помочь?
— О да, пожалуйста. — Как она вообразила, что справится без него?
— Хорошо, я провожу их. Гортензия уберет большую спальню и душевую комнату для тебя, а Гастон исправит водопровод. — Леон взглянул на часы. — Сегодня они поработают всего пару часов — до сиесты. А завтра приедут пораньше и все закончат. — Он развернулся к Гастону и продолжил — слишком быстро для Джози — их разговор.
Джози отправилась на кухню. Маленькая женщина должна знать свое место, думала она с жалкой улыбкой. О, зато Леон не умеет обращаться с хлеборезкой!
Разгружая сумки, Джози рассеянно поглядывала в окно. Через несколько минут в саду показался Леон в сопровождении Гортензии. Чуть позже они прошли назад, Гортензия следовала впереди, неся большую жесткую щетку и кусок мыла, Леон шел за ней, покачивая красным пластмассовым тазом с горячей водой. Проходя мимо окна, он поймал взгляд Джози и весело подмигнул ей. Эта неделя будет гораздо забавнее, чем ей казалось сначала!
К возвращению Леона она убрала продукты и вымыла кухню. Леон вошел, прислонился к дверному косяку и с удивлением уставился на девушку.
— Устала?
Джози поморщилась.
— Я думала, что в состоянии объясниться с французами, но не поняла ни слова! В школе я знала французский на «отлично».
— Ничего удивительного, — отозвался он. — Местные жители разговаривают на собственном наречии. Так получилось, что я знаю их диалект. Моя мать француженка, она родом из этих мест. Она часто болтала со мной, а дети быстро учат языки. — Он прошел через кухню и теперь стоял у окна, засунув руки в карманы. — Кроме того, я часто проводил каникулы в Ментоне, у бабушки, мир ее праху. — Леон вздохнул. — Она умерла восемь лет назад. Так давно, а я помню эти летние месяцы, словно они минули только вчера. Я всегда любил окрестности Ментоны. И теперь, возвратившись сюда, обнаружил, что все еще помню язык своего детства. — Он обернулся, глядя перед собой рассеянным взглядом.
Джози смотрела на него и думала, что еще не видела Леона грустным. Разозленным, расстроенным, разбитым, раздражительным, снисходительным, дразнящим — да. Но не грустным. Печаль полностью изменила его, смягчила жесткие черты. На мгновение Джози почти отменила свое решение сражаться за «Мон Абри» до последнего. У нее тоже была любимая бабушка, и Джози думала, что чувства Леона знакомы ей слишком хорошо. Она едва не сообщила Леону, что готова отказаться от «Мон Абри», лишь бы увидеть, как вспыхивает улыбка на его лице… Джози с трудом опомнилась. Что за глупости?!