Он откинулся на спинку стула, сделал глубокий вдох и шумно выдохнул.
– Ну вот. За сегодняшний день я сделал это уже дважды.
– О чем ты? Что ты сделал дважды?
– Сказал тебе то, о чем не хотел говорить. Сперва у тебя в комнате – как я к тебе отношусь, а теперь – о том, чем может обернуться для нас будущее. У тебя очень хорошо получается заставить парня излить душу, Диана.
– Я не нарочно, честное слово, – улыбнулась она. – Не возражаешь, если я покурю перед десертом?
Покачав головой, он вновь прикурил сигареты для них обоих и притих.
– Думаю, я понимаю, – произнесла наконец Диана. – Война все изменила. Или изменит, если ты окажешься прав, и вскоре начнут разворачиваться военные действия. Так или иначе, я была с тобой не до конца откровенна.
Он недоуменно поднял брови.
– В каком смысле?
– Ну… – она затянулась сигаретой. – Ты весьма искренне описал свои первые чувства ко мне, а я ничего тебе не рассказала. Поэтому теперь моя очередь.
– Ладно. Я готов. Если это пуля в сердце, я ее приму.
– Да нет же. – Диана вдруг покраснела. – В Дауэр-Хаусе ты произвел на меня неизгладимое впечатление. После ужина я просто закидала брата вопросами. Он… В общем, назвать его мнение о тебе обычным словом «восхищение» будет недостаточно. А еще он рассказал правду о том, почему ты к нам приехал.
– Правду?
– Да. Он сказал, что история о том, что твои родители в Канаде, выдумка и что на самом деле твоя мать работала прислугой в одном доме, а отец – хозяин этого дома – ею воспользовался. А когда понял, что она беременна, выставил за дверь. Это на самом деле так, Джеймс?
Затянувшись и глядя в окно на огромные, рыхлые хлопья снега, он выдержал паузу. Затем посмотрел на Диану.
– Вот и еще один вопрос, который я не планировал сегодня обсуждать. Но раз уж ты спрашиваешь – да, все так и есть. Хотя это не имеет значения. Совершенно никакого. Мама отлично меня воспитала, и я всего добился сам. Какая разница, кто мой отец. Сожалею, что обманул ваших родителей и тебя, но когда я рассказываю людям правду о своем происхождении, на меня косо смотрят. Считают лгуном, или придурком, который тешит себя иллюзиями, или слегка помешанным. Мне кажется, правду лучше выдавать порциями. И все-таки я действительно сожалею – не хотелось начинать наши отношения… дружеские отношения… со лжи.
Наступила очередь Дианы взять Джеймса за руку.
– Не было никакой лжи, – уверенно возразила она. – Я спросила, и ты сказал мне правду. – И улыбнулась ему: – Думаю, это прекрасное начало.
Глава 21
Как обычно, за несколько минут до восьми сработал будильник. Привычка семейства Арнольд просыпаться перед выпуском новостей переместилась и в Кембридж – вот уже больше семи месяцев, с самого начала войны, Диана не пропустила ни единой сводки Би-би-си. Хотя до сих пор ни о чем существенном не сообщали. Ну а вдруг?..
Внезапно она вспомнила, что не одна в комнате: на диванчике с ситцевой обивкой, укутанный одеялами, покрытыми сверху синей шинелью, лежал Джеймс Блэкуэлл. Из-под вороха одеял с края диванчика свешивались голые ноги. Судя по всему, ему было очень неудобно, однако он спал.
Диана включила радио на прикроватной тумбочке – приемник «Робертс» размером с небольшую буханку хлеба, – а сама тем временем накинула на плечи халат, поставила на плиту чайник и раздвинула занавески на окне над раковиной.
Снег больше не падал и уже потихоньку начинал таять. Пока она смотрела в окно, с крыши общежития напротив соскользнул огромный пласт мокрого снега и глухо ударился о землю, распугав стайку скворцов у поилки под карнизом. Джеймс оказался прав – весна наконец пришла.
О возвращении в Апминстер вчера вечером не могло быть и речи. На полпути из «Орла» им пришлось бросить машину и дальше пробираться в Гиртон по сугробам. Привратник спал, поэтому провести Джеймса к себе в комнату не составило труда. Ей было интересно, поцелует ли он ее (она бы не стала возражать, даже если бы дело не ограничилось поцелуем), но он вел себя безупречно. Отвернулся, пока она раздевалась и укладывалась в постель, и настоял, чтобы она тоже не смотрела, пока он будет снимать одежду, предупредив торжественным тоном, что «искры страсти могут разгореться, и тогда ты, Диана, налетишь на меня без стыда и угрызений совести».
Она беззвучно рассмеялась и уснула.
Сейчас, заварив чаю и юркнув обратно в постель, чтобы прослушать новости, она даже обрадовалась, что ночью между ними ничего не произошло, – тогда его вчерашние разглагольствования об «ускорении событий» отдавали бы своекорыстием и цинизмом. Несомненно, он выше этого.