Слишком поздно.
– Уберите отсюда этого убогого придурка, – проорал отец без малейшей запинки.
Эдди замер, потом начал раскачиваться взад-вперед. Я резко обернулся к отцу, почувствовав, как внутри поднимается ярость.
– Не надо так с ним разговаривать.
Отец покачал головой и пробормотал, глядя в потолок:
– В чем я в‑виноват? Почему п-проклят? Двое неполноценных сыновей…
Ярость сменилась унижением. Медработники, конечно, понятия не имели, о чем говорил отец. Но Сезар-то знал меня с самого детства. И он старательно отводил взгляд в сторону.
– Идем отсюда, Эдди, – проговорил я. – Пойдем.
Я осторожно вывел его из спальни. Мы спустились вниз по огромной изогнутой лестнице в семейную гостиную, где он начал расхаживать взад-вперед. Сжимая и разжимая руки.
Зажужжал мобильник. Пришло сообщение от Сильвии, моей помощницы.
В пути? У них куча вопросов.
Я пробормотал проклятие и быстро набрал:
Скоро буду.
– Эдди, мне нужно на работу, – пояснил я. – Веди себя хорошо. Мардж скоро придет.
– Послушайте, старина, – проговорил Эдди высоким дрожащим голосом. – Задержитесь ненадолго, ладно? Вы ведь хороший парень.
Я снова взглянул на часы.
– Мне нужно в офис.
– Прискорбно, – пробормотал Эдди. Он снова сжимал руки и, опустив голову, ссутулив спину, быстро ходил по комнате. – Ужасно, крайне прискорбно…
Я чуть коснулся рукой его плеча. Если бы Эдди захотел, он мог бы с легкостью отодвинуться.
– Тс-с-с, все в порядке.
Но я чувствовал, как тело Эдди дрожит под моей ладонью. Оскорбление отца ошеломило брата. И если я что-нибудь не сделаю, он будет волноваться весь день. Я взглянул на пианино. Бежали секунды. Я все равно не успел вовремя. Терпеть не мог опаздывать. Но успокоить брата было непросто. И одним из способов являлась музыка.
– Хочешь, я тебе поиграю?
Эдди кивнул, его руки дрожали.
– Ч-Чудесно. Время от времени люблю послушать хорошую музыку.
– Будут пожелания? – спросил я, усаживаясь на скамейку.
Эдди на какое-то время застыл у меня за спиной, потом снова принялся ходить.
– Я бы предложил что-нибудь быстрое, – проговорил он. – Может, какое-нибудь рондо?
– Конечно, Эдди.
Я положил пальцы на клавиши и, сосредоточившись, через мгновение заиграл «Турецкий марш» Моцарта. Классическое произведение восемнадцатого века, стремительное, но сложное.
Мои руки двигались сами собой – я знал пьесу наизусть, – а мама улыбалась нам с висящего над пианино портрета, написанного маслом. Это произведение я выучил одним из первых, еще в детстве, когда мама обнаружила у меня талант.
«Ты мог бы стать знаменитым пианистом, играть для всей Европы, как юный Моцарт», – часто повторяла она мне, хлопая в ладоши и улыбаясь. Ее улыб- ка всегда была самой особенной. Полной жизни и света.
Как я относился к своей способности играть? Не знаю, она возникла сама собой, почти необъяснимо.
Словно язык, на котором я умел говорить с рождения. Я читал музыкальные знаки на бумаге, а в голове и сердце возникали звуки, которые затем играли пальцы. Но что конкретно значила для меня музыка и что я хотел с ней сделать… У меня даже не было возможности об этом подумать. Мне просто не позволяли подобных мыслей.
Отец говорил, что игра на пианино – всего лишь увлечение, а не серьезная профессия.
«Только слабаки всю жизнь стучат пальцами по клавишам. Мой сын не будет слабаком».
Мама умерла прежде, не успев понять, насколько серьезно говорил отец.
Я подвел Моцарта к стремительному завершению и, оглянувшись, увидел, что Эдди, застыв на месте, с улыбкой смотрит в пол.
– Отличное представление, добрый друг, – проговорил он, хлопая в ладоши, но не встречаясь со мной взглядом. Он не мог, или не умел, выражать свои эмоции, как все остальные.
Я тоже не мог. После Аляски.
– Да, мастерское. Без сомнений, однажды мы сможем лицезреть вас в стенах Карнеги-холла. – Эдди приподнял воображаемую кепку. – Доброго дня, сэр.
– Всего хорошего, Эдди, – пробормотал я.
Я бросил последний взгляд на мамин портрет. Она умерла, когда мне исполнилось одиннадцать. Теперь она жила лишь в картинах и фотографиях, с улыбкой глядя на нас сквозь пленку или холст. Хотелось бы мне проникнуть внутрь маминых снимков и оказаться рядом с ней.
В любом случае, там было бы лучше, чем здесь.
ГЛАВА 3
– Я получил работу, – проговорил я, усаживаясь на стул рядом с Даниэлем.