Выбрать главу

Из заключения он вышел совершенно разбитым и сломленным. Ему было всего сорок восемь лет, но он стал настоящей развалиной: у него были отбиты почки. Теперь это была только тень некогда блестящего гангстера. За время преступной карьеры Могетти сумел сколотить немалый капитал, но, будучи азартным игроком, быстро спустил деньги. Без цента в кармане, он вынужден был прозябать на иждивении старой матери.

К счастью, семидесятидвухлетняя Лола Могетти содержала во Фриско два борделя. Эта тучная, но все еще симпатичная женщина, нежно любила своего неудачливого сына, и он платил ей взаимностью. Увидев Моэ после того, как он освободился из заключения, Лола была потрясена. Она поняла, что сын уже не поправит здоровье и предложила ему пожить у нее, чему Моэ очень обрадовался. Он целыми днями сидел у окна, наблюдая за портом, где жизнь кипела ключом. Мысль вернуться к своему промыслу даже не приходила ему в голову.

Так продолжалось восемнадцать месяцев. Могетти часто вспоминал о своем бывшем шефе, мысленно анализировал их совместные операции и не переставал восхищаться умением Крамера продумывать все до мельчайших деталей. Но он никогда не думал о том, чтобы потревожить своего патрона, который, как он знал, неплохо устроился со своими миллионами и не собирался возвращаться на сомнительную дорожку.

Но постепенно дела Лолы Могетти шли все хуже и хуже. На место капитана полиции О’Харди, с которым она прекрасно ладила, пришел некий Кижоу, высокий тощий квакер, который не одобрял проституцию и, что еще хуже, был принципиальным противником взяток. Через три недели после вступления в должность Кижоу закрыл оба дома Лолы и арестовал некоторых девочек. Бандерша неожиданно оказалась без доходов и по уши в долгах. Она не перенесла этого удара, и через некоторое время оказалась в больнице с обширным инсультом, который сделал ее неподвижным инвалидом.

Поступление еженедельных сумм, которыми Лола снабжала сына, прекратилось, и Моэ оказался совсем на мели. Из трехкомнатной квартиры ему пришлось перебраться в убогую клетушку в районе доков. Могетти заложил все свои костюмы и вещи, которые остались от матери, но вскоре кончились и эти деньги. Нужно было искать работу. После долгих поисков он с отвращением приступил к работе официанта в одном небольшом итальянском ресторанчике. Там он и работал до того момента, когда Крамер позвал его к телефону.

От радости Моэ почти потерял дар речи, но постарался оправиться от волнения.

— Большой Джо! Вот уж не ожидал услышать вас еще хоть раз в жизни!

В ответ раздался знакомый смех Крамера.

— Как поживаешь, Моэ? Как дела?

Моэ обвел взглядом убогий зал ресторана, грязные столики, посмотрел в зеркало, где отразился невысокий плотный мужчина с редкими, седыми волосами, кустистыми бровями, бледным изнуренным лицом и испуганным взглядом.

— У меня все в порядке, — бодро отозвался он. Ему было стыдно за свое нынешнее положение. Он хорошо знал: Крамер ни за что не свяжется с неудачником. Могетти взглянул на Фрисколли, хозяина ресторанчика, который за стойкой пересчитывал деньги, и понизил голос: — Теперь у меня собственное дело. Все прекрасно!

— Это хорошо… Послушай, Моэ, мне надо тебя повидать. Есть одно дело, думаю, оно тебя заинтересует. Речь идет о больших деньгах. Ты понимаешь, что если я говорю «большие деньги», то это действительно так. Как тебе нравится сумма в четверть миллиона долларов? Это тебя бы устроило, а?

Моэ потрясенно молчал. Но Крамер не совсем правильно расценил его молчание:

— Эта линия не прослушивается. Можешь говорить спокойно. Так как же насчет четверти миллиона баксов, малыш?

Моэ стало страшно. Он вспомнил маленькую камеру и двух дюжих надзирателей, которые своими огромными кулаками лупили его по почкам…

— Алло, Моэ! Ты слышишь меня? — в голосе Крамера зазвучало нетерпение.

— Да, да, я слушаю, Джо… Так что это за дело?

— Это не телефонный разговор. Нам надо повидаться. Приезжай ко мне. Ты знаешь, где я живу? Парадиз-сити. Когда тебя ждать?

Моэ оглядел свою поношенную одежду. Он знал, как живет Большой Джо. К тому же дорога обойдется в двести долларов, а у него в кармане нет и двадцатки. Кроме того, в этом чертовом ресторане нет выходных дней, заведение работает даже в воскресенье. Но что-то давно забытое поднималось в нем.

Большой Джо и четверть миллиона! Крамер никогда не подводил его.

Понизив голос так, чтобы Фрисколли не слышал, Моэ сказал:

— Не раньше субботы. Я устал и хочу передохнуть.

— Что у нас сегодня? Вторник? Нет, Моэ, ты должен поспешить. Такие деньги не валяются на дороге. Как насчет четверга?