Своему молодому мужу Укропчик быстро разъяснила, что «все по деньгам, по чирикам». И что за костюм производства фирмы «Большевичка» ему придется вкалывать целый месяц, а фирмы «Мейд ин финлэнд» — полтора, если не все два. В такси же эти сроки сокращались наполовину.
Устроить водителем человека с дипломом инженера оказалось не просто. Но Укропчику Галке это удалось.
Заправского таксиста из инженера Анатолия Вышегородского так и не получилось. Но баранку он крутил достаточно умело, чтобы собрать на фирму «Мейд ин…».
Однако Анатолий Иванович попал в аварию, получил травму позвоночника и перешел стараниями жены в контролеры на автостоянке. Оклад, правда, всего девять «чириков», зато воздух свежий. «И премия каждый квартал идет», — утверждает Галина Григорьевна.
Муж с ней во всем соглашается — он давно потерял охоту спорить с женой. Лида боялась, что властная Галина Григорьевна и Анжелику под свой каблук загонит. Но на переезд молодых все же согласилась: на этом настаивал и Вячеслав, и муж Анжелики Вадим.
Каждый день Лида выслушивала по телефону жалобы Галины Григорьевны на свою дочь.
На прошлой неделе, как жаловалась Галина Григорьевна матери своей невестки, молодые целый день спорили, кому стирать халат, которым они по очереди пользуются на лабораторном практикуме. «Постирал, разумеется, мой сын!» — со значением информировала Галина Григорьевна.
На этой неделе, судя по ее словам, они решают, кому идти в химчистку.
— Да-а, эмансипация! — осторожно вздыхала Лидия Ивановна.
— При чем тут эмансипация?! — взрывалась Галина Григорьевна.
И за этим явно читалось: «Воспитание, моя дорогая, воспитание!» Вообще ей всякий раз доставляет удовольствие показать ненароком, что мы, дескать, институтов не кончали, а детей вырастили как надо — не в пример вам, интеллигентам.
— Рубашку мужу не постирает — второй день вон в тазу киснет, — регулярно сообщает Галина Григорьевна. — А уж чтобы завтрак или обед приготовить!
— Так она же целый день в институте, — слабо защищает дочь Лидия Ивановна. — Когда ей?
— Некогда, это точно!
Лидия Ивановна терпеливо выслушивает претензии Анжелиной свекрови: «Выдохнется на мне, дочери меньше достанется».
Сейчас вот она упорно допытывает, сколько же можно пить чашку кофе:
— Пять? Десять минут? — Драматическая пауза. Потом: — Она пила ее двадцать две минуты! А потом столько же сидела и смотрела в одну точку.
— Может, она думала.
Галине Григорьевне, как понимала Анжелина мать, это занятие вообще незнакомо.
— Думала! — умилилась Галина Григорьевна. — Это нужно было делать в прошлом году, когда в загс шли… Нет, только представить: двадцать две минуты! За это время мой Толик успевал доехать от таксопарка до Черемушек. — Снова пауза, во время которой Лидии Ивановне предоставлялось воскликнуть: «Вот это да!» Но она промолчала. — Могла бы я позволить себе так раскидывать время, а? Нет, придется мне самой заняться воспитанием вашей Анджелики.
— Анжелика, — терпеливо поправила Лидия Ивановна. — Без «д».
— Какая разница?! — возмутилась Анжелина свекровь и бухнула трубку.
Скоро дочь собственное имя забудет.
В чем-то Анжелина свекровь права: Лидия Ивановна слишком ограждала дочь от быта. Иногда Анжелика запротестует: «Ма, я сама постираю». А Лидии Ивановне жалко ее времени: «Успеешь, дочка, за жизнь-то настираться. Сиди занимайся». Но разве занятия — не тот же труд? А училась Анжелика всегда хорошо.
Она и в институте без троек. И Вадиму, мужу своему, помогает — учатся они в одной группе. Анжелика, как правило, двойное задание делает. Можно ли после этого лентяйкой ее назвать? «У вашей дочери аналитическое мышление», — хвалили Анжелику учителя.
Вечером, после занятий, позвонила дочь. Как всегда, из автомата.
— Ма, это я, Анжелика!
«Смешная девочка — будто я могу не узнать голос собственного ребенка». Но, подавив материнскую нежность, Лидия Ивановна строго спросила:
— Что же ты, Анжел, так себя ведешь? Почему ты чуть не полчаса пьешь одну чашку кофе?
— Потому что вторую боюсь попросить. И потом… Я не пила, я думала.