Теперь Дина опустила голову.
— И все эти два года делала вид, не так разве?
— Только ради дочери, — возмутилась Дина.
— Врешь! — перебил Межин, останавливаясь против жены. — Не только! — Он наклонился над столом, сощурил глаза. — А помнишь, как ты меня шантажировала ребенком, а? Я и не собирался на тебе жениться, а ты…
— Ах ты!.. — вскочила Дина и встала против Межина. — Ты помнишь, сколько за мной парней бегало?!
— А чего ж тогда ко мне лезла? Ты же знала, что я встречался с другой. Знала — и лезла, — не успокаивался Межин, — ребенком шантажировала. А его еще и в помине не было. Недаром моя мать была против, она тебя насквозь видела. Потому и не хотела тебя прописывать. А ты… ты…
Они стояли друг против друга — красные, тяжело дыша…
— Господи, какой же ты мерзавец! — Дина рухнула на стул, закрыла глаза руками. — Я давно это видела.
— Ах, видела? — почти весело подхватил Межин. — Видела и продолжала терпеть? Лежать в одной кровати? — Он снова забегал по комнате.
— Неправда, я говорила. Пыталась доказать. И насчет всех этих подхалимов — «нужных людей». Все время. А теперь ты снова хочешь меня вовлечь в свои грязные дела. И меня и моего дядю. Да я ни за что не стану ему звонить…
— Какие? Грязные? — переспросил Межин. — Не будешь звонить? Ради бога! Только давай вначале разберемся. — Он снова забегал по кухне. — Подхалимы, говоришь? «Нужные люди»? А где бы ты сейчас была, если не они? Забыла, кто тебя из подмосковной поликлиники в городскую больницу перетащил? А кто заведующей сделал? Кто взял под защиту, когда жалобы на отделение посыпались. После того смертного случая, помнишь?
— Ну это уж слишком! — выдохнула Дина. — Смерти случались и будут случаться — врачи не боги. Те жалобы были не обоснованы. Мы объяснили…
— Возможно, и не обоснованы, — согласился Межин, не прекращая ходить взад-вперед. — Но пока там, наверху, разобрались бы в ваших объяснениях, пока они вообще бы дошли туда…
Он задел край кухонного стола, и тот с грохотом отъехал в сторону, звеня посудой.
— Перестань бегать!
— Перестань на меня орать!
— Садист! Весь в свою мамочку.
— Оставь в покое мою мать! — Межин стукнул ладонью по столу.
Дина, вздрогнула, вскочила, бросилась к аптечке, достала валерьянку.
— Садист, — повторяла, всхлипывая, пытаясь не пролить капли мимо стакана. — Недаром тебя…
— Если ты еще хоть раз… — Он подскочил к жене, вырвал стаканчик с валерьянкой: — Дай мне!
— Подожди, я еще не накапала… Пей!
Он залпом осушил стакан. Потом отнял у жены флакон с лекарством, отмерил двадцать капель, протянул ей:
— Ты тоже выпей!
Она опустилась на стул, дрожащими пальцами взяла стакан, выпила.
— Вот так, — похвалил Межин. — Успокойся. Жить-то надо!
Дина опустила голову.
— Ну-ну, — Межин сел рядом, положил руку на ее плечо, слегка сжал его.
— Не надо, Вася, — устало попросила Дина. — Дай мне побыть одной, а? Хотя бы немного.
Василий встал, направился к двери.
— «Немного», Диночка, может растянуться на всю жизнь, — бросил через плечо. — Так что — решай.
Она еще ниже опустила голову…