— Спорим! — заорали соседки по койкам.
Принять участие в споре Линка не пожелала, вышла из комнаты — ей стало неприятно.
Но почему все-таки Толика так долго нет? Может, что случилось? И почему каждый раз, когда она его ждет, что-нибудь должно помешать, оттянуть встречу. В мае, когда она приехала с матерью подавать заявление в театральный, его ни с того ни с сего послали на какую-то вспышку вируса. В прошлый раз отменили электричку. Она, естественно, не знала и так перенервничала, что радоваться уже сил не было. «Ну что ты, глупенькая, — успокаивал ее Толик. — Ну что со мной может случиться? Ну? Посмотри на меня! — Он набычивал шею, сгибал свои крепкие загоревшие руки так, что рубашка трещала и лопалась по швам. — А? Железо и сталь!» — констатировал не без гордости. Подхватывал ее, заключал в это железо и кружил, кружил до тех пор, пока не вылетят из нее всякие дурацкие мысли.
Ну да, сильный. Да, крепкий и очень самостоятельный. Ничего плохого с ним случиться не может». Каждый раз себе это повторяет. И все же…
Началось еще в Отрадном, два года назад. Толик поплыл на ту сторону: «Нарву тебе первых тюльпанов», — сказал Линке.
Горные реки, как известно, быстрые и опасные. Но разве Толика остановишь? Спортсмен-разрядник.
Поплыл. А вскоре хлынул ливень. Плотные, тяжелые стены воды рушились с неба. Река вздулась, поднялась за какой-то час сантиметров на тридцать. Бешеный поток нес бревна, доски, смытый домашний скарб, целые сараи, которые слишком близко подступали к берегу.
Линка бестолково металась взад-вперед вдоль реки. Она уже видела Толика лежащим в прибрежных камышах с переломанной ногой или рукой, перебитым позвоночником. «Господи, только бы жив! Только бы» жив!»
Бросилась вверх. Но вдруг остановилась: «Дура, надо же в обратную сторону!»
В одном месте берег размыло, и Линка, перепрыгнув, сорвалась, поползла вниз, судорожно хватаясь за жидкие кустики травы, скользкую глину. Растопырив руки и ноги, пыталась задержаться, зацепиться за что-нибудь. Какое там! Быстро, как на санях, летела к воде, плюхнулась на острые холодные камни. Они громоздились зыбкими пирамидами, перекатывались, грохотали, били по ногам. Линка поняла, что ее сносит. Минута — и закрутится, закувыркается в этом сумасшедшем горном потоке. Собрала последние силы и, цепляясь за камни, поползла на животе к берегу. Пальцы срывались, соскакивали с покрытых слизью валунов. Все же удалось встать на четвереньки, отползти от ревущей стремнины.
С трудом выбралась на берег, снова пустилась бежать. Куда? Зачем? Бежала и бежала, словно этим могла помочь Толику.
Давно позади Отрадное. Вот и соседнее село почти кончилось.
И вдруг: «Утопленник! — ошалелый громкий вопль. — У Бешеной балки вытащили!»
«Он! Толик!» — похолодело внутри. Тело рванулось вперед, к Бешеной балке. А ноги не идут, хоть отруби. Стоит посреди растоптанного козьими копытами луга и слушает эти истошно радостные крики первооткрывателя: «Утопленник! Утопленник!»
«Это из-за меня. Я, я виновата!»
Толик разыскал ее уже в темноте, недалеко от Бешеной балки. Она сидела на выброшенной на берег коряге и неподвижно глядела на темный противоположный берег.
— Ух, обыскался! — выдохнул, подбегая. — Дома нет, у матери нет. Говорят, видели, как бежала вдоль берега…
Линка смотрела на Толика бессмысленными немигающими глазами.
— Возьми! Немного пострадали от ливня, но выдержали. — И протянул огромный букет горных тюльпанов.
— Жив! Господи, ты жив, — заревела, уткнувшись в его плечо…
Но ведь тогда предчувствия не сбылись. И потом, и много раз. Нечего и сейчас придумывать. Приедет, что с ним может случиться? Воскресенье, день легкий, солнечный…
А вот он, кажется, и идет. Ну конечно же он! И машет ей издали.
Вскочила, ринулась навстречу. И вдруг поняла, что это не Толик, а Владимир Михайлович. Улыбается во весь рот и машет рукой.
От досады чуть не заплакала. «Ну надо же, никуда от него не денешься!» Хоть и понимала, что Володя тут ни при чем — проходил где-то рядом, увидел ее, обрадовался. Но не могла совладать с раздражением, повернулась на девяносто градусов, пошла в сторону леса…
Сорвала ромашку, выбрала подходящий пестик. «Да — нет — да — нет — да… Нет! Неужели не приедет?»