Учиться пришлось долго. По правде говоря, и по сей день. Хотя от многих прежних привычек уже избавилась. Например, от дурацкой особенности натуры беспричинно радоваться. Всем и всему, что ее окружало. Встретит мало-мальски приятного человека или просто глянет на солнце — и рот врастяжку. Ну не глупо ли в серьезном учебном заведении ходить и беспричинно улыбаться?! «Непосредственность, Полина, хороша лишь при игре в подкидного, — поделилась с ней как-то коллега. — Каждый род деятельности имеет свою форму. Школьная форма, морская, военная…» — «Мундир прикажешь сшить?» — усмехнулась Полина. «Именно!» — обрадовалась та ее сообразительности.
И каждый раз, подходя к институту, Полина натягивала на себя этот мундир, чтобы всё — по общепринятой форме и любой, глянув на нее, мог бы сказать: это — преподаватель. Суровый, но справедливый… Одна Галка Леонова на эту сдержанность плюет с высокого этажа. «Пошли все к черту! Адреналин-то выделяется!»
…Три минуты до звонка. Знает верно, не глядя на часы: подошла последняя фраза.
— Таковы основные принципы классификации и систематики, применяемые в современных научных исследованиях о языке. О различных уровнях анализа поговорим на следующей лекции.
Все. Две минуты — на вопросы. Вполне достаточно: любопытство студентов уменьшается прямо пропорционально оставшемуся до звонка времени.
— Вопросы есть? — Обводит взглядом аудиторию: с шумом захлопываются тетради, прячутся в сумки. Вопросов нет — это, как говорят студенты, и столу ясно.
И вдруг:
— Полина Васильевна!
Надо же! Кто это такой любознательный?
— Пожалуйста, — бестрепетно поощряет поднявшуюся с места студентку.
Та наклоняется, достает из-под стола сверток. Разворачивает — цветы.
— Полина Васильевна, разрешите от имени нашего курса поздравить вас с наступающим Женским днем.
Великодушно разрешает. «Спасибо! Чудесные розы» (на цветы у нее аллергия). Полина мужественно нюхает букет и, слегка склонив голову, любуется алыми бутонами. Чтобы видели: оценила и благодарна.
А вот и звонок. Студенты разом вскакивают с мест и несутся к выходу. Но когда Полина с букетом подходит к двери, все почтительно расступаются — ну да, ведь им еще зачеты ей сдавать.
В коридоре — наводнение: Полину толкают, сдавливают со всех сторон, в упор не замечают. Ни ее, ни роз.
Наконец благополучно достигает деканата. С таким букетом и перед ЖЗЛ предстать приятно. К тому же надо заполнить журнал успеваемости. Понятно, журнал можно заполнить и потом, но тогда в руках не будет этих великолепных роз: не каждый же день дарят. И, надо сказать, не всем. Да и букет букету рознь. Какая-нибудь осыпавшаяся мимоза или чахлые гвоздички. А тут — розы! Цветы в руках преподавателя — своеобразная табель о рангах.
Возле самых дверей кабинета ее окликают:
— Полина Васильевна!
Недовольно оборачивается — перерыв, между прочим, и для преподавателей. Однако досада упрятана далеко — на лице лишь легкое удивление, никаких посторонних эмоций (методист мог бы сейчас ею гордиться).
— Полина Васильевна, я пишу у вас курсовую, — сообщает Дротов.
— Разве? — переспросила громче, чем требовалось. Ничего себе — подарок к празднику! Дротов, разумеется, и рассчитывал на эффект. Почему он записался на курсовую именно к ней? Впервые, кажется, растерялась. — Что ж… я рада, что вас заинтересовала тема.
— Меня заинтересовал руководитель.
Ну, это уж слишком!
— Консультации по пятницам, после занятий, — сообщает сухо и входит в деканат, стараясь держать букет как можно торжественнее.
Реакция соответствующая:
— Ах, какие розы!
— Божественные цветы!
— Четвертый курс?
— Да, четвертый. — Полина делает вид, будто это вполне буднично, не стоит и говорить.
— Достать такие цветы перед Восьмым марта — это я вам скажу…
В общем, оценили и поняли.
Теперь — к ЖЗЛ.
У кабинета декана остановилась, высвободила цветы из целлофана. Постучалась было, но дверь распахнулась, и перед ней появилась Елена Александровна. Так внезапно, что Полина даже слегка отпрянула назад.