— Выпишите, пожалуйста.
— Платите в кассу. Два сорок.
Она уже отошла от прилавка, как вдруг услышала:
— Нет, мне, пожалуйста, вон тот, с красными полосами.
Линка вздрогнула, отпрянула назад. Толик! Сердце застучало так, что она перестала слышать окружающий шум. Ринулась прочь из магазина…
После письма, которое она получила от Толика на картошке, Линка виделась с ним лишь однажды.
Он подстерег ее как-то у Володиного дома.
— Лина, я очень виноват перед тобой, — сказал, идя рядом к троллейбусной остановке. — Не прощай меня сейчас. Одного прошу: не торопись. Тетя Катя сказала мне, что ты выходишь за Володю. Не торопись, Лина. Ну подожди, все уляжется. — Толик взял в свою ладонь ее холодные пальцы, крепко сжал. — Ты сможешь забыть о…
— Не смогу. — Линка вынула пальцы из его раскаленной ладони. — Не смогу, Толик, — повторила, Останавливаясь.
— Я должен тебе объяснить, Ли.
— Ничего ты мне не должен. — Посмотрела на него устало и пошла не оборачиваясь к остановке.
— Подожди, Ли, — нагнал Толик, схватил за руку. — Ну подожди же! Пойдем в загс, а? Прямо сейчас, хочешь?
— Нет, не хочу.
— Но ведь ты его не любишь! Назло мне, я же знаю!
— Ты всегда все знал, Толик. — Линка слабо улыбнулась. — Все и за всех! — Вырвала руку и вскочила на ступеньку тронувшегося уже троллейбуса.
Толик звонил по нескольку раз на дню. Но Линка клала трубку или просила ответить Володю. Звонки стали реже. А после рождения Дашки совсем прекратились.
«Все к лучшему, — успокоила себя Линка. — Он тоже покупает игрушки. Для сына или дочери?.. Интересно, он счастлив? А я?.. Ну конечно! Дашка, Володя — что мне еще нужно?!»
Она свернула за угол «Детского мира», к подземному переходу.
— Линка! — раздалось над самым ухом. — Ты?
«Вот дура, — ругала себя, чувствуя затылком, всей спиной, что Толик идет следом. — Ну чего обмираю? Он мне совершенно чужой. Я давно уже ничего к нему не испытываю. Давным-давно…»
— Присядем? — кивнул Толик на скамейку в скверике на выходе из подземного перехода.
Линка опустилась на теплые крашеные доски, сама удивляясь, как плохо ее слушались ноги. Закрыла глаза от бьющего в упор солнца.
— Почти как у нас в Отрадном, — тихо сказал Толик.
— Да, — согласилась Линка.
Мысль об Отрадном ее сразу успокоила. Представила поселок, погруженный в белое кипение цветущих садов, двор с ровненькими, тщательно выполотыми матерью грядками. Дашку, которая бегает, вспугивая кур, и хохочет-заливается. Ей там вольготно будет.
— Завтра мои прибудут в Отрадное, — как бы про себя, сказала вслух.
— Кто? — не понял Толик.
— Дашка с Володей. Только что их проводила и уже скучаю, — вздохнула и посмотрела на Толика. Ее взгляд был ровным, спокойным.
— Так ты одна? — быстро повернулся он к ней. — Может быть?..
— Нет, Толик. Ничего не может быть. Ни-че-го! — повторила по слогам и поднялась со скамейки. — Ты сам это прекрасно понимаешь.
— Нет, не понимаю.
Она повернулась и пошла к метро.
— Проводить-то тебя хотя бы можно?
— Отчего ж нельзя? — пожала плечами. — Проводи.
Он переложил сверток из правой руки в левую и взял Линку под локоть, спускаясь по ступенькам.
Вагон набит битком, и они оказались тесно прижатыми друг к другу.
— А как ты живешь? — поинтересовалась Линка, стараясь отодвинуться.
— По-прежнему, — не сразу отозвался Толик. — Пишу диплом. Режу трупы… — И, помолчав, добавил: — Семейное положение то же. Не женат и пока не собираюсь. — И, заметив, что Линка покосилась на сверток, пояснил: — Для однокурсника, его сынишке год исполняется.
— Дашкин ровесник…
До Линкиного дома доехали на удивление быстро. У своего подъезда она остановилась, протянула руку»:
— До свидания, Толик.
— Нет, я должен доставить тебя на этаж. Мало ли что? Подъезд темный, лифт ненадежный.
— Должен? — переспросила, усмехнувшись. — Ты всегда своеобразно понимал свой долг. Прощай. — Повернулась и, не оборачиваясь, направилась к лифту. Прежде чем нажать кнопку, все же посмотрела назад — не идет ли следом. Нет, стоит.
Двери лифта почти захлопнулись, как вдруг сильные ладони протиснулись в узкую щель, разжали сомкнувшиеся было створки, и Толик ворвался в кабину, надавил на самую верхнюю кнопку. Над Линкой нависло его отяжелевшее, разгоряченное лицо.
— Ты что? Ненормальный? — уперлась ладонями в его плечи, пыталась оттолкнуть. — Пусти! Пусти же!