– Думаю, вы должны были сказать нам раньше, – снова по-взрослому заметил Джон. – Может, мы с Хелен могли что-нибудь сделать.
– Теперь уже поздно, Джон, – ответил папа. – Но обещаю тебе, что особенных изменений ты не заметишь.
– А где буду я? – спросил Джон жалобно.
– Наверное, лучше всего, если Хелен останется с мамой, а ты, Джон, поедешь со мной.
– Куда?
– Пока не знаю, – ответил папа. – Но как и здесь, у тебя будет своя комната. Та же школа, те же друзья.
– И я смогу приходить к маме, когда мне захочется?
– Конечно, сможешь. Хотя мы не будем жить вместе, но будем часто видеться. Мы с мамой современные люди и понимаем, что разводясь, не обязательно выцарапывать друг другу глаза. Вот и сейчас мы нормально разговариваем, правда?
– Ты ничего не говоришь, Хелен, – сказала мама, посмотрев на меня. Я положила ногу на ногу.
– А что я могу сказать? Вы все решили, и нам с Джоном остается только принять ваш выбор.
– Нам вдвоем будет не так уж плохо, – сказала она. – Обещаю.
– Спасибо.
– Ты, Хелен, уже так выросла, – сказал папа, – что, кажется, тебе не нужен никто из родителей. У тебя своя жизнь.
Я почувствовала, как во мне растет злость.
– Ты что – хочешь сказать, что раз у меня своя жизнь, то вопрос о разводе и обсуждать не надо?
– Нет, – возразил папа. – Но мы с тобой недавно разговаривали, и я из этой беседы понял, что у нас мало общего. Да ты сама не раз говорила именно это.
Я сжала кулаки и встала.
– Да ты понимаешь, что говоришь? Ты понимаешь, что обвиняешь меня в развале дома?
– Но, Хелен…
– А вам не приходило в голову, что это и не походило на дом? Вы думали, что я была все эти годы слепой и глухой? Нет, это вы ничего не замечали. Наверное, я не подарок, но по-другому и быть не могло.
– Хелен, этот разговор уведет нас бог знает куда. А мы как раз пытались избежать ссоры.
– А теперь все не имеет значения, – закричала я. – Боже мой, как это неважно. – Я села, чувствуя себя смертельно усталой.
– А вы не поженитесь обратно? – неожиданно спросил Джон. Но родителям вопрос показался вполне жизненным. Они переглянулись, и мама ответила:
– Нет, так вопрос не стоит. А теперь мы больше не будем об этом говорить. Ничего страшного не случилось. Попроси еще принести кофе, Хелен.
Вечером Джон пришел ко мне в комнату и сел на кровать. Он играл пистолетом и имел задумчиво-философский вид.
– Чертовски забавная история, – начал он.
– Может быть, но все равно не стоит ругаться.
– А что еще делать? Разве ты довольна?
– Нет.
– Ведь люди не могут просто так разойтись, черт побери. Они должны были придти к нам, все обсудить. А теперь уже поздно, черт.
– Я просила тебя не ругаться.
– Хелен, я кое-что хотел тебя спросить.
– Ну?
– Мы будем видеться, разговаривать, помогать друг другу?
– Конечно, Джон.
– Слово чести?
– Слово чести.
– Знаешь, я просто не вынесу. Папа не говорит, где мы будем жить. Может, у нас вообще не будет дома и сада. Ты можешь жить в квартире?
– Думаю, да.
– А я не смогу. В этом доме просто следуют несчастье за несчастьем.
«Да и поезд Бенни уносится на юг,» – подумала я.
– В моем классе есть несколько ребят, родители которых развелись. Нормальные парни, – продолжал Джон. – Я их только что вспоминал. Может, есть и такие, про кого я не знаю. Примерно треть всех учеников. Люди просто сошли с ума, черт побери.
Я едва сдержала улыбку, а потом подошла и потрепала его по щеке.
– Эй, какого черта? – спросил он. – Что тебя гложет?
– Ничего., – Да мне-то не заливай. Я взрослый, как и ты. Вообще-то парни в тринадцать лет старше семнадцатилетних девчонок. Я смотрю на вещи спокойно и разумно. Ты – нет. Рассказывай.
– Конечно. Но мне нечего рассказывать.
– Ладно. Но знай, ты всегда можешь придти ко мне, если тебе что-то понадобится. Я помогу тебе.
– Спасибо.
– О'кей.
После этого он ушел. И я осталась одна. Музыки не было, слышался только звон посуды на кухне.
Глава 14
Итак, второй мужчина, которого я полюбила, покинул меня почти без предупреждения, а родители собрались развестись, и в этом разводе отчасти оказалась виновата именно я. Эти два удара последовали почти одновременно, и третий тоже не замедлил – от нас ушла Нелли.
– Я жила с вами с того времени, как тебе исполнилось десять, – сказала она. – И я бы хотела остаться с тобой на всю жизнь. Вообще-то, ты невозможная девчонка, но в тебе есть много хорошего. Но раз дом рушится, то мне не стоит здесь оставаться. Если я пойду с кем-то одним, то буду жалеть о том, что не осталась с другим, а в двух местах одновременно быть невозможно. Значит, я должна уйти. Да и жить в городе я больше не хочу. Здесь все неправильно, по крайней мере, более неправильно, чем в моей деревне.
Она сложила вещи и подарила мне на прощанье брошь, которая была едва ли не единственной ее драгоценностью.
– Если тебе кажется, что она вышла из моды, – сказала она, – то просто положи ее в ящик.
– Нет, я буду с радостью носить ее. Спасибо, Нелли.
– Я желаю тебе только одного, – продолжала она. – Перестань делать из себя дуру. Ты ведь меня понимаешь?
– Да.
– А теперь иди, оставь меня, иначе я расплачусь.
Вскоре она уехала. Глядя ей вслед, я вдруг воочию увидела, как разваливается семья, а я безвозвратно теряю что-то очень важное. Но плакать я не могла.
Известия от Бенни приходили трижды. Он весело описывал свою работу и жизнь на юге Франции. Каждое письмо было короче предыдущего. А последнее уместилось на одной страничке. Я тоже написала ему, но ответа не получила. Мое письмо вернулось с пометкой, что адресат выбыл. Он куда-то уехал. Но для меня это уже не было серьезным ударом. Лишняя капля горя больше не имела значения, я как будто онемела и оглохла, и ничто не могло расстроить или развеселить меня. Это и было настоящее взросление, больше похожее на паралич.
Прежде я никогда не испытывала чувства вины, а сейчас оно просто снедало меня, ведь если бы я была другой, то родители могли бы остаться вместе. Если бы я не вела себя так эгоистично, то они могли бы изменить и свои отношения. Один раз я почти заговорила об этом с мамой.
– Если я стану другим человеком, – сказала я. – Если я пообещаю вам обоим рассказывать все, совершенно все…
– И что тогда, Хелен?
– Может быть вы с папой передумаете расходиться…
Последовала долгая пауза. Потом она сказала:
– Ты не представляешь, Хелен, как я счастлива это слышать. Твои слова показывают, как много в тебе есть хорошего, и то, что ты любишь нас с отцом.
– Да, конечно.
– Но боюсь, дорогая, уже поздно. Между нами с папой произошло нечто необратимое.
– Но что…что произошло? Ведь каждый из вас довольно долго жил своей собственной жизнью, не особенно считаясь с другим.
– Возможно, поэтому все так и безнадежно. Теперь ты уже взрослая, Хелен, и замужество для тебя уже не такая далекая вещь…
– Никогда.
– Не говори так. Возможно, тебе покажется это странным, но мы с отцом хотели бы, чтобы ты чувствовала большее уважение к браку. Если мы будем жить вместе, то не сможем тебе этого привить.
– Не надо кормить меня иллюзиями. У меня их не осталось. Она улыбнулась.
– Нет, у тебя их еще много, просто ты этого не знаешь.
Больше мы об этом не говорили, я не могла ничего сделать. Неужели они не понимали, что разрушали нашу с Джоном жизнь.
Однажды вечером я неожиданно позвонила Берти.
– Привет, Берти, это Хелен.
– Хелен! – в ее голосе явно звучали удивление и удовольствие.
– Слушай, если сегодня вечером что-то затевается, то я готова – сегодня есть настроение.
– Отлично! Приходи. Кое-что намечается. Она летала из комнаты в комнату, как птичка. Естественно, ее мать была как всегда за границей.