— Так или иначе смываться придется: нужно пощупать немцев еще где-нибудь.
Они подхватили телефонный аппарат и пошли в глубь леса, наискосок от Радова, как раз в том направлении, где, как показал Курт, стояли мотострелки, прибывшие из Франции.
9
В избе командующего армией толпились офицеры, которых ни Лебедев, ни Каширин не знали, — летчики, связисты, танкисты. Они равнодушно посмотрели на майора и подполковника, без особого почтения пропустили их в горницу.
В горнице кроме командующего находились начальник штаба и член Военного совета, начальники «Смерша», разведотдела, тыла и связи, командующий воздушной армией, с которой постоянно взаимодействовала общевойсковая армия. Прибывшие доложили о себе и вытянулись у порога. Командующий строго спросил:
— Что придумали?
Каширин незаметно толкнул локтем Лебедева, и майор коротко доложил об их общих выводах. Командующий молча кивнул начальнику штаба, тот протянул Лебедеву бумагу:
— Читайте оба.
Каширин наклонился к плечу Лебедева. Зазуммерил телефон. Авиационный генерал рывком снял трубку:
— Да-да! Я же приказал: немедленно, и всех.
«Товарищ майор Лебедев, — читали Лебедев и Каширин. — Задание выполняется. Северо-восточнее Радова, в лесах, танковая дивизия (бригада) эсэсовцев. Прибыла с юга — крепко загорелые. Юго-западнее Радова — мотострелковая дивизия, прибыла из Франции — меняют французский коньяк, — возможно седьмая. Постоянные жители получили отдельный самоходный полк, откуда — не знаем. Поддерживающие их танкисты получили пополнение техникой. Сегодня саперы проводили рекогносцировку колонных путей в направлении поймы — маршрут Зюзина. Может быть, выйдем разными средствами на связь ночью. Матюхин, Сутоцкий».
Когда Лебедев вернул бумагу начальнику штаба, командующий спросил:
— Вы верите этому сообщению?
— Оно совпадает с нашими умозрительными выводами. Но… В такую удачу трудно поверить.
— Каким образом двое солдат, причем уцелевших от явного разгрома и избежавших отлично организованной засады, могли получить эти сведения? И могли ли вообще?
— Удача не исключается. — Лебедев пожал плечами и попросил обратно донесение. — Но выводы… выводы зрелые. Разрешите посмотреть карту? — Он подошел к столу командующего и прикинул расстояние до Радова, расположение дорог и просек, все, что знал о противнике, и решил: — Полагаю, что, если им повезло, они могли получить эти сведения.
— От кого? Кто именно?
— Скорее всего, Матюхин.
— Тот, что бежал из плена?
— Да. Знает язык, нравы и обычаи. Второй — боксер. Вполне вероятно, что, избежав засады, взяли «языка».
— Какой «язык» может дать такие, подчеркиваю, такие сведения? — вдруг рассердился командующий. — Генерала они взяли, что ли? И дислокация им известна, и откуда прибыли… Недоставало еще, чтобы сообщили численность личного состава и привычки командиров!
Лебедев опять задумался, но ответил твердо:
— Полагаю, они взяли в плен шофера или тылового унтер-офицера, а скорее всего, связиста.
— Обоснуйте.
— Человек, который более или менее свободно передвигается в тылу, должен обратить внимание на появление эсэсовцев — у них приметная форма, а если они загорелые, то все ясно. Обмен коньяка — солдатский телеграф. Саперов они могли видеть сами — ведь те двигались по колонному пути, по просеке, и, значит, могли наскочить на разведчиков. Прибытие пополнения показывает, что «язык» у разведчиков из старой дивизии. Полагаю, что это связист.
— Почему вы не спрашиваете, каким образом донесение появилось у меня на столе?
— Полагаю, вы сообщите об этом. Впрочем, в группе Зюзина было две рации. Учитывая строптивый характер лейтенанта, могу предположить, что по выходе в тыл он разделил свою группу на подгруппы. Эти избежали засады и теперь вышли на связь. Хотя… Хотя скрупулезность Матюхина заставила бы его упомянуть имя радиста… Да… радиста не было. Радист, видимо, погиб, иначе Матюхин не доносил бы: может быть, выйдем на связь.
Лебедев еще продолжал размышлять вслух, до предела напрягая мозг, когда у него мелькнула мысль, совершенно независимая от всего, чем он жил и о чем думал, мысль, что от него, вероятно, пахнет луком. Он мгновенно покраснел, точно так, как несколькими часами раньше бледнел, стоя на этом самом месте.
Член Военного совета, который сидел в углу, у окна, и наблюдал за всем, что происходило в горнице, встал и по привычке начал ходить — легко и неслышно. Командующий с неприязнью посмотрел на него и вдруг подобрался, выпятил грудь и из стареющего, уже рыхловатого генерала превратился в того лихого рубаку-конника, стройного и вместе с тем тяжелого, каким был полтора десятка лет назад.