Теперь Иван тратил на дорогу с Ржевки в центр гораздо больше времени. Если удавалось ехать со скоростью двадцать километров в час, то это было очень даже неплохо. Стоя в пробках, он крутил головой по сторонам, разглядывал машины и водителей, внимательно вслушивался в тупые слова модных хитов, звучащих по радио, — лишь бы не задеть раненую лапу.
Уходя, он сказал Гале, что должен подумать, но на самом деле изо всех сил старался не делать этого. Конечно, не думать вообще ни о чем Иван не мог, но ему удавалось загонять свои мысли в служебное или сугубо бытовое русло. На работе он работал, стараясь не отвлекаться на пустые разговоры. Алексей и Костя обращались с ним, как с тухлым яйцом — осторожно и с опаской. «Пусть переболеет», — постановили они единогласно.
Возвращаясь в чужую квартиру, Иван наскоро ужинал и усаживался перед телевизором, смотря все подряд: новости и сериалы, глупейшие ток-шоу и боевики, пока не засыпал прямо там, в кресле. Заставляя себя следить за событиями на экране, он спасался от тяжелых мыслей: что же будет дальше.
— Есть! — Иван положил трубку, с силой ударил ребром ладони о край стола и поморщился от боли. — Пальцы!
— Отбил, что ли? — спросил Костик.
— Да нет. Один отпечаток на бутылке в цветковской квартире совпал с тем, который нашли на входных дверях в квартире Литвиновой. Значит, маньяк все-таки был на той вечеринке. Так что круг сузился.
— Ни черта себе сузился! Да мы их всех за полжизни не выловим.
Иван сел за свой стол, положил голову на руки и задумался.
Работа предстояла, как говорил Калистратов, адова. Даже похлеще той, с пионерлагерем, которую Иван чуть было не начал делать. Для начала вытрясти душу из Цветкова и его подружки, пусть еще раз попытаются вспомнить, кто у него был. Ничего, что время прошло, зато на трезвую голову будут лучше соображать. Пусть опишут внешность тех, кого не смогут вспомнить по имени. Кто с кем разговаривал, кто с кем пришел и ушел. Встретиться с каждым — и каждый пусть напишет свой список. И снять пальцы у всех гостей — мужчин подходящего возраста и внешности. Пятьдесят человек? Или даже больше? Прочесывали и больше. Ну держись, тварь!
Исполненный холодной решимости действовать немедленно — быстрее, как можно быстрее! — Иван позвонил Цветкову. К телефону никто не подходил. Он набрал номер мобильного и услышал, что номер отключен. Номер подружки Цветкова тоже не отзывался.
В редакциях газет, с которыми Цветков сотрудничал, ничего толком сказать не могли. И только в «Субботней электричке», где с ним сначала вообще не пожелали разговаривать, узнав, что Цветкова разыскивают из милиции, нехотя сообщили, что тот уехал на месяц куда-то за Урал. В тайгу — охотиться.
Ничего удивительного в этом не было. Пару дней назад все в том же «Вечернем бульваре» появился очередной цветковский шедевр под названием «Маньяк на вечеринке», с фотографией дворика, к счастью, пустого. Цветков заливался соловьем, расписывая свое идиотское сборище, и не жалел красок для описания трупа, которого в глаза не видел. Досталось всем: и «студентке ветеринарной академии Алисе С.», мерзейшей стерве («Вот тебе и «De mortuis…», — впихнул свою эрудицию Костик), и, разумеется, следствию, которое с февраля так и не стронулось с места, позволив маньяку угробить уже трех девушек.
Бобер, узнав о том, что Цветков смылся, впал в ярость. И хотя Иван был в этом ни капли не виноват — не мог же он, в конце концов, Цветкова арестовать или засадить на подписку о невыезде, — все равно получил по первое число. Выйдя из кабинета начальника мрачнее тучи, он поделил с Костиком список гостей и начал «большой чес».
День шел за днем, список хоть и медленно, но все-таки рос. Гости Цветкова были в основном между собою мало знакомы или совсем незнакомы. Каждый мог вспомнить не больше десятка имен, но описания типа «Павлик в черной вельветовой куртке» или «Лена Петрова, рыжая, лет двадцати, студентка» мало чем могли помочь. Тем не менее они с Костей делали все возможное и невозможное, по крохам собирали информацию, даже рыжую Лену Петрову нашли, прошерстив не один институт. Тридцать семь человек… У четверых, подпадавших под приметы, сняли отпечатки пальцев — ничего общего. Все зря.
Через три недели они снова зашли в тупик. Пытать больше было некого. Оставалось ждать возвращения Цветкова. Косте наконец-то доверили работать без надсмотрщика, и он с головой ушел в «свою» бандитскую разборку с тремя трупами. Если надо было еще что-то сделать по маньяку, он делал, но невооруженным глазом было видно, что расследованием этим, висевшим на Иване, Костя тяготится.