— Вон, смотри! — Кира, громко топая, неловко, как теленок, побежала к ручью. — Это он сейчас маленький, а весной пол-леса заливает.
— А сом-то где? — спросила Женя.
Ручей впадал в маленькое черное озерцо, скорее даже пруд, из которого потом бежал дальше. В центре пруда примостился поросший лохматой травой пятачок земли с одной-единственной чахлой осинкой.
— Там он и живет, где глубоко. Я, правда, сама не видела, но говорят, здоровый. Лягушек жрет.
— Кира, смотри! — крикнула Женя.
— Что?
— Да вон там, внизу! Нагнись пониже!
— Не вижу ни хрена! — Кира наклонилась к самой воде.
Сильным точным движением Женя сдавила ей шею. Кира ахнула, взмахнула руками, судорожно хватая ртом воздух. Все крепче сжимая левой рукой ее сонную артерию, Женя быстро вытащила скальпель. Пульс бился под пальцами, будто умоляя о пощаде. Четыре секунды, пять…
Кира потеряла сознание. Держа ее за плечо, Женя быстро чиркнула лезвием поперек артерии. Багряные струйки потекли прямо в пруд, смешиваясь с черной водой.
Полуприкрыв глаза, Женя смотрела, как, обгоняя друг друга, падают в пруд капли, и от каждой расходится маленький круг. Где-то там, за ними, за этими черными кругами, был вход в бездну, где раздавленной змеей извивалась и шипела Лада…
Судорога пробежала по телу Киры — и отозвалась в Жене острой вспышкой наслаждения. Ей захотелось спать — прямо здесь, у пруда, на опавших листьях, на сухой траве, под убаюкивающее журчание ручья…
— Да черт возьми! Не время! — прикрикнула она на себя.
Оглядевшись по сторонам, Женя увидела неподалеку большой кусок гранита, видимо, отколовшийся от валуна. Ломая ногти, брезгливо стряхивая каких-то слизняков, она подтащила камень к пруду, задрала свитер Киры, царапая загорелую кожу, которая уже ничего не может чувствовать, и засунула под него замшелый обломок. Потом заправила свитер в джинсы и хотела уже столкнуть тело в воду, но замерла, не в силах оторвать взгляд от бледного, удивительно красивого профиля. Длинные светлые волосы плыли по воде, как водоросли.
Женя зажмурилась. Всплеск… Когда она открыла глаза, вода уже успокоилась, и ничто не говорило о происшедшем. Веселые струйки ручья, попадая в пруд, терялись в глубине, и только на противоположной стороне, там, где он продолжал свой бег, гладь слегка волновалась.
— Не все же сому лягушек жрать! — громко сказала Женя, не узнавая своего голоса.
И равновесие воцарилось снова.
Лада вернулась в новогоднюю ночь.
Женя сопротивлялась сколько могла. Весь январь. Краски осыпались с мира, как амальгама со старого зеркала. Темнота была совсем рядом, в нескольких шагах. Смех Лады, ее презрительно сощуренные глаза преследовали Женю повсюду. Не сознавая того, одной ногой она уже шагнула в безумие и теперь изо всех сил пыталась удержаться на вершине горы, чтобы не соскользнуть в пропасть.
Мысль о своей избранности, пока еще нетвердая, сомнительная, кружилась рядом, как птица, выбирающая место для гнезда. Ничего не зная о Марине Колычевой, Женя тем не менее убила ее. «Она такая же! — оправдываясь, говорила себе Женя. — Я не смогла бы убить невинного человека. Бог не позволил бы мне сделать это».
Затем она случайно встретила на улице Юлю Ремизову, которая, по ее мнению, заведомо была виновна в Машиной смерти. Заманив в свой дом под предлогом придуманного страхового договора, Женя подкараулила ее на темной лоджии. В том не было особой необходимости — Лада еще не оправилась после удара, но оставить в живых убийцу Маши Женя не могла.
Вернувшись домой и уже засыпая, она повторяла про себя то, что должна будет сказать, если ее станут допрашивать: она видела убийцу, мужчину среднего роста с темными волосами и в темной крутке. Ей казалось, что она описывает Володю Торопова. «Да, это Торопов!» — твердила она себе и пыталась представить, как Володя идет ей навстречу от подъезда и отворачивается, поравнявшись. Если бы ей сказали, что она описывает саму себя, Женя поразилась бы до глубины души.
А на следующий день она познакомилась с Иваном. Это была волна чего-то необычного, сладко тревожного, на гребне которой Женя прожила три месяца. Но летом все началось снова.
Вернувшись утром после убийства Алисы на Стремянную, Женя никак не хотела признаться себе в том, что приехала туда в надежде еще раз увидеть Ивана. Она не могла понять себя: зная, что отношения с этим человеком не дадут ей абсолютно ничего, кроме разочарования, Женя тем не менее не могла избавиться от мысли о нем. «Он — мой последний шанс покончить со всем этим кошмаром, — думала она. — Если получится. Лада мне больше не страшна. Со временем я смогу все забыть — как страшный сон, смогу жить нормальной жизнью».