– А вам не странно видеть друг друга
голышом? –
спросила нас двенадцатилетняя Хелен,
наша кузина,
на прошлый День благодарения,
прямо за праздничным столом,
отчего наша бабуля
едва не подавилась картошкой.
Мы с Типпи пожали плечами,
и все стали ждать
ответа,
делая вид, что не ждут.
Наконец Типпи сказала:
– Когда делишь с сестрой всю жизнь,
ее голая грудь –
это не то,
чему придаешь значение.
Первый обморок
Мы второпях собираемся,
чистим зубы,
я – правой рукой, Типпи – левой,
свободными руками
точно крюками
обвив друг друга за талии.
Вдруг зеркало исчезает,
и Типпи тоже.
Когда я прихожу в себя
Я лежу на полу в ванной и слышу визг:
Типпи трясет меня
и пытается
вернуть к жизни.
Она облегченно вздыхает,
когда я открываю глаза,
и крепко сжимает в объятиях.
– Все хорошо, –
выдыхаю,
а из коридора уже несется топот шагов.
Влетает Дракон
с кистью для румян в руке,
которой она машет,
как дирижерской палочкой,
и кричит:
– Вы тут чего?!
– Я поскользнулась, – шепчу.
– Правда? – спрашивает Дракон,
уперев руки в боки,
как мама.
– Да, – вру, – я поскользнулась.
Вцепившись в раковину,
мы встаем
с холодного
бежевого
кафеля.
Дракон хмурится.
– Она поскользнулась, – говорит Типпи.
В поисках Дракона
Дракон начала обливаться карамельным
парфюмом
и красить губы помадой.
– У тебя появился парень? –
спрашиваю
с подколкой,
интересом
и надеждой.
– Вроде того, – отвечает Дракон.
Типпи перестает мазать бублик
крем-сыром
и с серьезным видом
косится на сестру.
– Мы вовсе не требуем, чтобы ты нас
знакомила.
Дракон туго обматывает шею
шелковым шарфиком.
Она замолкает, потом говорит:
– Вы не то подумали.
Типпи фыркает.
– Да брось.
Мы понимаем.
Мы знаем, кто мы такие.
У Дракона
кривится
лицо.
– Да, я тоже знаю, кто вы такие.
А вот кто я? Кроме того, что ваша сестра?
Можете мне сказать?
Она завязывает шарф
и ждет.
Мы молчим.
– Так и думала! – заявляет Дракон
и выламывается
из дома,
хлопая всеми дверями.
Действительность
К дверце Типпиного шкафчика
приклеена скотчем записка:
«Ваше место – в зоопарке!»
Ясмин хватает бумажку,
сминает в шарик
и запускает его
в никуда.
– Сволочи! – кричит она. – Сами вы звери!
Школьники с книжками в руках
жмутся к своим шкафчикам
или друг к другу,
смотрят во все глаза,
во весь рот,
радуясь возможности поглазеть на нас вволю.
Я знала, конечно: глупо ждать от людей,
что они нас примут
или хотя бы оставят в покое.
Вчера была просто разминка,
сегодня перед нами – действительность.
Ясмин говорит:
– Они вас боятся,
как и меня.
Мы не такие, как все,
и это плохо.
Типпи прищуривается.
– А тебя-то чего боятся? –
спрашивает она Ясмин
колко и с вызовом.
Та оборачивается.
– У меня ВИЧ, – отвечает она
вот так запросто
и убирает за усыпанное пирсингом ухо
жидкую яркую прядь.
– От меня разит смертью,
низкой продолжительностью жизни.
Как и от вас, наверное.
– Да, – хором отвечаем мы
и уходим на геометрию,
где нам предстоит решать задачки
попроще.
На геометрии
– Но откуда все узнали? –
спрашивает Типпи
Ясмин.
Вообще-то, у нас есть дело:
работа над ошибками.
Мистер Барнс, наш учитель,
давно уже вышел из класса.
Он дал нам задание
и отбыл.
– Я им сама сказала. Думала, это ерунда.
Но штука в том, что ВИЧ – не рак.
Про ВИЧ-инфицированного все думают,
что он сам виноват,
так?
Ну, а я отказываюсь
что-то там говорить в свое оправдание,
объяснять,
откуда у меня ВИЧ.
Пошло оно в жопу,
и остальные все тоже пусть катятся.
Откуда?
Ясмин все еще не задала нам ни одного
вопроса
из тех, что люди обычно задают прямо с ходу:
«А вас можно разделить?»
и:
«Разве вам не хочется попробовать?»
Таким образом они как бы говорят нам,
что сделали бы все,
лишь бы не жить как мы,
что ради нормального внешнего вида
надо быть готовым
на все.
И хотя мне ужасно хочется