— Я тоже, — резко произнес отец. — Вы продолжаете работать над делом, потому что девочка, которая завидует моей дочери, осыпала ее какими-то нелепыми обвинениями?
— Мы не раскрываем источник инфор…
— Мы все знаем, кто это, — голос моего отца разносился по комнате, его трясло от гнева. Я была поражена его настойчивостью, тем, как он сжал руки в кулаки, как покраснели его шея и щеки. Но еще более удивлена была я тем, что моя мать сидела и ничего не предпринимала, чтобы успокоить его. Не то, чтобы он часто выходил из себя, но в моменты, когда он был близок к ярости, она была тем человеком, кто останавливал его. — Если вы посмотрите на отношения Шэннон и Джои, то поймете, что честность — отнюдь не ее конек.
— И все же обвинения — это громко сказано, мистер Рейнолдс — произнес детектив Мейер и глубоко вздохнул, раздувая живот.
— Нам бы хотелось знать, был ли конфликт между Мэгги и Джои в день его смерти, — детектив Уоллес посмотрел прямо на меня.
— Я прочел показания первого допроса моей клиентки, — проговорил мистер Фонтейн, — Она уже говорила о том, что у нее ни с кем не было разногласий в день его смерти. К тому же она придерживалась всех ваших наставлений, — мистер Фонтейн встал, его дипломат ударился о ногу.
— Даже более чем, — моя мама встала, положив мне руку на талию.
— Тогда, — мистер Фонтейн пожал плечами, — мы закончили.
— Понятно, — произнес детектив Уоллес.
— Да, — сказал Мейер, — тогда должно быть понятно и то, что мы до тех пор не закроем дело, пока не получим ответы на все вопросы.
Отец встал и отодвинул мой стул. Я встала на трясущиеся ноги, спрашивая себя, выдает ли меня выражение лица, язык моего тела или страх, исходящий от меня. Было ли очевидно, что я вспомнила все, что случилось на утесе, и я скрывала это ото всех, кто хотел докопаться до правды.
Если бы они могли видеть меня насквозь, я бы попалась. Смерть Джои была несчастным случаем, но я была ее причиной. Все потому, что я слишком доверяла ему и не хотела его отпускать.
* * *
— Я сделала твое любимое тушеное мясо с морковью и картофелем, — мама сидела на скамеечке у моей кровати.
Я перевела взгляд на нее, вытаскивая наушники из ушей.
— Я не голодна.
Мой отец вошел в комнату, его руки лежали в передних карманах джинсов.
— Ты должна поесть, дорогая
— Не сейчас, — я не могла даже представить, как что-то ем. Что бы я ни проглотила, все бы пошло тем же путем обратно. — Живот болит, — проговорила я, подтягивая колени к животу.
Моя мать вздохнула:
— Могу понять, почему. Эта Шэннон. О чем она только думала?
Я слышала гнев в голосе матери, необузданный, всепоглощающий гнев. И я обожала ее за это.
— Мы не должны думать о ней, — сказал отец, стоя у изножья моей кровати.
— Что ты собираешься делать, дорогая? — спросила мама, убирая пряди волос с моего лица.
— Спать, — прохрипела я.
— Уверена, что не хочешь есть? — спросила мама и улыбнулась. — У нас есть арахисовый пирог. Как насчет ужина одним только арахисовым пирогом? Я принесу его наверх и съем вместе с тобой. Прямо здесь, в постели.
Она провела рукой по мозаике пледа, лежащего на моих ногах, как бы желая подчеркнуть простоту прошлого, думая о тех годах, о любви, боли и о том, что эти маленькие квадраты ткани символизируют.
Я села, ненавидя тот факт, что ее глаза загорелись от одной только ничего не значащей мысли, что я поем какой-то там пирог. Неужели все происходящее настолько отдалило меня от нее?
— Со мной будет все в порядке, мам, — я погладила ее руку, поражаясь тому, насколько одинаковыми казались наши длинные тонкие пальцы и даже форма ногтей.
Мать всхлипнула, а глаза ее наполнились слезами.
— Я знаю, Мэгги.
— Ты крепкий орешек, — произнес отец, покачиваясь на каблуках туфель.
Мы с мамой посмотрели на него и улыбнулись.
— Что? — он воздел руки вверх. — Так и есть.
Его замешательство заставило нас рассмеяться. Рассмеяться так, что мы чуть не наделали в штаны, такие сюрпризы происходят в самые странные моменты.
От смеха стало лучше. И это озарило комнату, словно тысяча лампочек. Я села на кровати, подперев подушкой спину, и попросила отца принести нам всем по куску пирога.
Когда он покинул комнату, я указала на конец кровати.
— Расскажи мне об этом красном, блестящем лоскутке сатина около моей правой ноги, — я подвигала ногой, показывая участок пледа, чтобы она знала, куда смотреть