Люди не в состоянии изменить свою природу.
Чтобы любить людей, надо от них мало ожидать.
Деятельность есть наше[1] определение.
Мы должны быть ничем, но мы хотим стать всем.
Отличительное свойство человека — желать непременно все начинать сначала…
Человек может то, что он должен.
Мы не потому действуем, что познаем, а познаем потому, что предназначены действовать.
Что человек делает, таков он и есть.
В одиночестве каждый видит в себе то, что он есть на самом деле.
То, что людьми принято называть судьбою, является, в сущности, лишь совокупностью учиненных ими глупостей.
Каждый имеет для другого лишь то значение, какое тот имеет для него.
Каждый усматривает в другом лишь то, что содержится в нем самом, ибо он может постичь его и понимать его лишь в меру своего собственного интеллекта.
Когда люди вступают в тесное общение между собой, то их поведение напоминает дикобразов, пытающихся согреться в холодную зимнюю ночь. Им холодно, они прижимаются друг к другу, но чем сильнее они это делают, тем больнее они колют друг друга своими длинными иглами. Вынужденные из-за боли уколов разойтись, они вновь сближаются из-за холода, и так все ночи напролет.
Уединение избавляет нас от необходимости жить постоянно на глазах у других и, следовательно, считаться с их мнениями.
Ценить высоко мнение людей будет для них слишком много чести.
Люди подобны часовым механизмам, которые заводятся и идут, не зная зачем.
Говорят, физически человек обновляется каждые семь лет. А духовно не обновляется ли человек еще чаще? Сколько человек умирает в одном человеке, прежде чем сам он умрет?
Кто не предъявляет своих требований, о том никто не заботится.
Я пришел в мир, чтобы видеть, а не совершить.
Мы все — рабы того лучшего, что внутри нас, и того худшего, что снаружи.
Изучать людей, наблюдая своих современников, все равно, что рассматривать горы — в лупу; изучать их, глядя в даль прошлого, все равно, что смотреть на них в подзорную трубу.
Люди боятся скелета человеческого… На самом же деле страх перед скелетом совсем не страх смерти. Человек, к стыду своему и славе, не так страшится смерти, как унижения. А скелет напоминает ему, что внутри он бесстыдно смешон и довольно уродлив.
Ад — это другие.
Господь сотворил нас великими, мы же превратили себя в ничтожных.
Последовательная смена людей есть один человек, пребывающий вечно.
Человек человеку бог.
Люди не могли бы жить, если бы боги не дали бы им дара забвения.
Каждый из нас одинок в этом мире. Каждый заключен в медной башне и может общаться со своими собратьями лишь через посредство знаков. Но знаки не одни для всех, а потому их смысл темен и неверен. Мы отчаянно стремимся поделиться с другими сокровищами нашего сердца, но они не знают как принять их, и потому мы одиноко бредем по жизни, бок о бок со своими спутниками, но не заодно с ними, не понимая их и не понятые ими. Мы похожи на людей, что живут в чужой стране, почти не зная ее языка; им хочется высказать много прекрасных, глубоких мыслей, но они обречены произносить лишь штампованные фразы из разговорника. В их мозгу бродят идеи одна интереснее другой, а сказать эти люди могут разве что: «Тетушка нашего садовника позабыла дома свой зонтик?»