Евгений Лебедев
Одно прекрасное лето
Лето было теплым, но дождливым. Я подрабатывал сторожем в пустующем на летних каникулах здании университета. Небольшие деньги, которые мне платили за это, не имели большого значения. Мне нужны были уединение и покой. Написанная мной после третьего года обучения в университете курсовая работа вызвала неудовольствие преподавателя. С трудом удерживаясь от прямого ехидства, он сказал, что для достойной оценки содержания этой работы, нужно быть, по меньшей мере, доктором наук, а лучше академиком. Он же простой преподаватель и поэтому оценит только форму, а по форме моя работа больше, чем на тройку, не тянет. И вообще задача написания не только курсовых, но даже дипломной работы студентами заключается не в том, чтобы совершать научные открытия, а в том, чтобы научиться правильно оформлять научные работы, которые со временем могут привести и к открытиям. Я спокойно выслушал его, разочарованный не столько своей работой, сколько самим преподавателем. Принял же совершенно противоположное его советам решение и задумал в работе следующего года попытаться описать в полном виде те закономерности, которые были вполне очевидны, и казалось невероятным, что эти закономерности, которые применимы к любой научной отрасли, не были описаны до меня. Но меня это не слишком смущало. Мы стоим на плечах гигантов. Раз я смог додуматься до того, до чего не смогли додуматься великие умы до меня, значит просто именно сейчас для этого открытия пришло время. А все, что мне сейчас нужно – это время спокойно все обдумать и записать.
Рядом с университетом было небольшое чистое озеро. Время от времени я в нем купался в полном одиночестве. Неподалеку был поселок, но местные на территорию университета не заходили, так что мое одиночество никто не нарушал.
В университете, правда, жил одинокий пожилой профессор, но он почти никогда не выходил из своей комнаты или кабинета. За все лето мы с ним ни разу не встречались, так что я даже не знал, где именно он проводил время.
Единственная живая душа, с которой я иногда встречался, была молоденькая девчушка, которая временами попадалась мне на берегу озера. Прибегала, наверное, из поселка. Молчаливая, но улыбчивая. Каждый раз при встрече с ней мой день освещался каким-то особенным светом и оставался со мной до вечера. Я шутливо приветствовал ее: «Здравствуйте, барышня!» Но дальше приветствий наш диалог, а точнее мой монолог не заходил, но и этого было достаточно, чтобы чувствовать себя счастливым.
Единственное, что мне не хватало этим прекрасным летом, так это футбола. Уже перед самым концом лета я таки сходил в поселок и погонял мяч с местными мальчишками. Больше мечтать было не о чем. В тяжелеющем небе чувствовалась подступающая осень. Я постоял на берегу озера, прощаясь с ним. Вода была еще теплой, но купаться уже не тянуло.
Я взял большой красный маркер и на не слишком заметной части стены университетского здания написал большими неровными буквами: «Не знаю, кто как, а я отлично провел это лето». Когда я заканчивал столь содержательное послание, ко мне подошел какой-то старик. Раньше я его не встречал – наверное, из поселка. Я спросил его, не видел ли он девочку, которая иногда здесь гуляет. Хотелось с ней попрощаться. В ответ старик рассказал, что девочку нашли сегодня утром на ступенях университета, застреленной из пистолета.
Это было настолько непредставимо, что я не мог ничего сказать, а старик тем временем продолжал:
– Очевидно, ее убил профессор. Пистолет нашли рядом с его телом. Девочка жила с ним…
– А я думал, она из поселка.
Старик покачал головой:
– Мы думали, что она – дочка профессора… Она спала с ним.
Я открыл рот, чтобы спросить, но не спросил. И так было понятно.
– На ее теле мы обнаружили какие-то наросты, как присоски у спрута. А на теле профессора были пятна, похоже, что от этих присосок. Видимо, ночью, когда он засыпал, она присасывалась к нему и… – старик замолчал, качая головой.
Когда старик ушел, я остался стоять, тупо смотря на надпись красным маркером: «…я отлично провел это лето». Я ощущал себя наивным, а точнее, не слишком умным мальчишкой, который тщился раскрыть тайны мироздания, а сам не видел дальше собственного носа.