— Бурная ночка? — решил пошутить, открывая шкафчик, где хранил всякого рода склянки с необходимыми зельями. Отец часто работал в библиотеке, предпочитая ее кабинету, и сильнодействующее обезболивающее средство требовалось ему так же часто, как и Вениамину. Наряду с укрепляющими снадобьями, здесь хранились и мази от ожогов, ушибов и прочих неприятностей, способствующей бурной деятельности Вениамина, и я сунул ему в руки сразу несколько склянок.
— Ты бы снизил нагрузки, иначе рискуешь остаться седым и слабоумным к своим неполным сорока, — посоветовал я Вениамину, который вздрогнул и залпом опустошил обезболивающее зелье. По библиотеке поплыл приятный аромат лаванды, и я втянул его носом, прикрывая веки.
«Пора выбраться хотя бы в горы, иначе так и самому недалеко до сумасшествия!»
— Когда ты заменишь меня на посту руководителя ВСМП, я устрою себе настоящий отпуск! — пообещал мне друг язвительно, доставая из кармана кровавый кристалл.
— Триединая, что это значит? — мгновенно узнал я артефакт, связующий двоих сильных магов. — Ты обручен?
Вениамин поморщился, но предпочел не отрывать лба от поверхности стола, отчего слова его звучали глухо.
— Я немного обезопасил нас с тобой от потери ценнейшего экземпляра, — Вениамин протянул мне кристалл. — Сохрани.
— Ты объяснишь мне, что происходит? — не спешил я принимать столь сомнительный дар из рук друга. — Ты влюбился в ту девушку, Корделию? — почему-то мне стало неприятно от этой мысли.
— Я бы никогда не влюбился в человечку! — запальчиво произнес Вениамин, отрывая голову от стола и глядя на меня пронзительным взглядом, полным презрения и незамутненного страдания. — Да и некогда мне, — буркнул он примирительно, снова падая головой на стол.
— Ну-ну, — покивал я в ответ, стараясь не показать, как на самом деле счастлив, что незнакомка свободна. Об отношениях Вениамина с другими девушками до сегодняшнего дня мне думать не доводилось, и я вдруг понял, как мало мы, в сущности, знаем друг о друге, помимо работы. Могли бы мы сорваться в один из злачных пабов, выпить по стаканчику забористой волчьей настойки и разоткровенничаться настолько, чтобы перечислись всех любовниц от первой и до последней? Вряд ли.
— Наверное, тебе бы не мешало отвлечься от работы и связать себя с какой-нибудь красивой девушкой. Разве мало перспективных темных в ВСМП? — начал я аккуратно разговор, который Вениамин прервал показательным жестом безмолвия. Хорошо, что не лишил меня голоса, это заклинание давалось другу со щелчка пальцев.
— Ты его возьмешь? — показал он глазами на кроваво-красный кристалл, и я сложил руки на груди, показательно шагая назад.
— Зачем тебе связывать ее с собой таким сомнительным способом? — выразил я весь скепсис в выражении собственного лица, но Вениамин не оценил, закрыв глаза и методично растирая виски кончиками пальцев.
— Она нам нужна, — безапелляционным тоном ответил мне друг. — Тебе в первую очередь. Я считаю, что эта девушка — та самая, которая способна снять проклятие.
От слов Вениамина у меня по спине пробежал озноб, тело сковал неприятный холод, а сердце болезненно забилось в груди, не веря словам лучшего друга.
«Нет, такого просто не может быть!»
Я столько времени верил в чудо, надеялся, не падал духом и не прекращал попыток на исцеление, но все они привели лишь к одному результату — проклятие прогрессировало, погибли мои близкие люди, умирал на моих глазах отец, который прежде не страдал ни единым заболеванием. От меня словно заражались все родные и близкие мне люди, спешно покидая этот мир, и я ничего не мог поделать, потому что проклятие действовало именно так — забирало все мои силы и отравляло сам воздух вокруг меня.
— Ты уверен? — хриплым шепотом спросил я друга. — Девушка с Земли — это моя родственная душа? Я бы поверил и более нелепым вестям, если бы мне их принес ты, но, пойми, мне тяжело верить в подобное.
— Она целитель с сильным даром, который проявился сразу же, как только девушка оказалась в ВСМП. Необученная, неопытная и оттого опасная, но сильная. Корделия отмечена знаком Триединой, — закончил Вениамин, голос которого звучал глухо из-за действия зелья. Друг погружался в глубокий целебный сон, а я позабыл, как дышать, и смотрел на Вениамина, пока тело его не расслабилось полностью.