Гораций хмыкнул и по его губам расползлась неприятная улыбка, а тяжелый взгляд вернулся ко мне. На бледном лице, наполненном болезненной синевой, читались злость и разочарование, но мне казалось, что направлены они не на меня.
— Вы не раскрыли свой дар, но Вениамин уверен, что он целебный, способный справится с древним проклятием, — сказал Гораций, а я удивленно приподняла брови.
«Мне Вениамин ас Сольд ничего не сказал, и я, как слепой котенок, наугад тыкалась в чью-то ладонь, пытаясь понять, кто здесь враг, а кто друг. Неприятное ощущение!»
— Ни один целитель Темного королевства не помог вам, но почему могу я? — задала я вопрос, который сейчас интересовал меня больше всего.
— Потому что наши с вами души родственные, Корделия, и Вениамин считает, что проклятие, почуяв вас рядом, покинет мое тело…
— Чтобы… — прохрипела я не своим голосом.
— Чтобы поселиться в вас, Корделия, в сосуде намного более слабом, чем мой, но напоенным свежим целительском даром. Для сильного и темного проклятия ваша душа и ваш дар, как вкуснейшее лакомство, — закончил Гораций непримиримым тоном.
Чашка с горячим напитком выпала из моих задрожавший пальцев, и ароматная жидкость гранатовым пятном расползлась на белой скатерти.
— Зачем вы сказали мне это? Тихим шепотом спросила я Гораций. — Почему лишили себя единственного шанса на долгую и счастливую жизнь? — подняла я глаза на колдуна, чей непроницаемый взгляд уставился в одну точку за окном. Он молчал. Долго. И я слышала, как бьется мое собственное сердце, как скачут лихорадочные мысли, давая импульс телу «бежать отсюда, как можно дальше».
Наконец, кронпринц перевел на меня затуманенный, подернутый какой-то странной пеленой взгляд, и я вздрогнула, не понимая, что происходит. Где-то я видела эти больные, полные печали и неизбывной тоски глаза, эти до странности черные радужки, пронизанные тьмой, этот магический туман проклятия, показавшегося наружу. От всего облика Горация исходил леденящий душу холод, от его рта облачками ядовитого пара растекался осязаемый туман, и мне пришлось сглотнуть, чтобы не закричать.
— Уходите, вы не способны мне помочь, Корделия, — сказал Гораций, и я подскочила, чтобы в точности выполнить его слова. Я не самоубийца, и Вениамин ас Сольд поплатиться за то, на что меня обрек.
С такими мыслями я быстрым шагом удалялась из столовой, обернувшись лишь раз. Гораций не поменял позы, не сказал больше ни слова, не попытался остановить, он лишь смотрел, и, чем дальше я уходила, тем непроницаемее становилась тьма в его взгляде. Зачем-то я остановилась и сделала шаг к нему, потом еще один и еще один. Гораций замер, застыл безжизненной восковой скульптурой, прекрасной и пугающей, но его глаза ожили, зазолотилась радужка, промелькнули карие всполохи, прояснился взгляд.
Меня тянуло к нему, как к источнику чего-то, о чем я совершенно не подозревала, и вдруг наши руки встретились. Оказалось, что я протягиваю ладонь, робко касаясь его лица, а он накрывает мою руку своими прохладными пальцами.
— Боже, — я отдернула руку и спрятала за спиной, отчаянно краснея, а Гораций недоуменно моргнул и задрал подбородок, чтобы лучше меня видеть.
«Снова эти приступы сомнамбулизма, — посылала я проклятия всему Темному королевству, — как же теперь быть?»
— Я хочу попробовать, — пролепетала я, желая откусить себе язык.
«Корделия, беги! Что ты творишь?!»
Гораций медленно кивнул, и обе его руки упали вдоль тела.
— Вы можете остаться, и никто, включая Вениамина, не узнает об этом разговоре, но я не позволю вам принять мое проклятие, Корделия. Ни вам, ни кому бы то еще. Идите.
И я пошла, теперь не оглядываясь. До калитки я добежала за несколько секунд, а, оказавшись за ней, сползла по кованым металлическим прутьям и уткнулась лицом в ладони.
«Что же я наделала?!»
Я не хотела оставаться с Горацием, я мечтала оказаться на Земле сразу, как только жестоко отомщу Вениамину ас Сольду, но что-то меня остановило. Этот странный порыв, безумное желание коснуться бледного безжизненного лица Горация и подарить его щекам немного красок, а из глаз изгнать тьму.
— Что же я наделала? — спросила я саму себя вслух, не находя сил на то, чтобы подняться и идти на занятия. Обыденная жизнь и ежедневные рутинные обязанности на фоне признания кронпринца казались мне такими ненужными, но я обязана придерживаться плана, чтобы Вениамин и другие ни о чем не догадались.
Я выдержу три месяца и уйду отсюда здоровой и одержавшей победу над наставником, подло обманувшем меня, а Гораций станет сном, кошмаром, оставшемся в Темном королевстве.