— Что это только что было? — требовательно спросил кронпринц, похожий сейчас на своего отца и на истинного правителя, с пристрастием допрашивающего преступного деятеля.
Я молча пожала плечами и попыталась отвернуться, но Гор поймал пальцами мой подбородок и надавил на затылок, заставив задрать голову и смотреть ему в глаза.
— Корделия, что, Тьма дери, это только что было?! — цедил он слова сквозь зубы, а улыбка невольно раздвигала мои губы, потому таким злым и одновременно таким живым я видела его только во снах.
— Моя терапия, — ответила я хриплым голосом, потому что горло до сих пор пекло, и связки не подчинялись, едва не лопнувшие от натужного желания вдохнуть.
— К драконам в задницу я видел такую терапию! — снова выругался Гораций, приобнимая меня за плечи и крепко прижимая к себе.
— Никогда не слышала от тебя такого набора изощренных ругательств, — попыталась я шуткой разрядить обстановку, но Гораций не проникся, продолжая сжимать меня так сильно, что я снова почувствовала приступ удушья.
— Скажи, что мне просто показалось! Скажи, что это произошло впервые, — просил он таким голосом, что у меня мурашки по спине забегали.
— Да, — соврала я походя. — Это все непривычный корсет, который я затянула туже, чем следовало бы.
— Тогда, ты снимешь это платье сейчас же! — снова приказал Гор, отстраняя меня и глядя на злополучное платье. — Оно, конечно, великолепно, — добавил он чуть мягче, — но не стоит подобных жертв.
— Хмм, выйдешь? — приподняла я бровь, ожидая, когда до Горация дойдет, что я не собираюсь переодеваться при нем.
— Конечно. Жду тебя внизу, душа моя. Сэв приготовил нам открытую праздничную самоходную коляску, которая принадлежала тетушки Оливии. Какая ирония, что твоя подруга Оливия теперь живет в ее доме. — Добавил Гор печальным голосом, и я поспешила к нему, чтобы робко заглянуть в лицо.
«Фух, синие!»
Гораций смущенно…
«Триединая!»
… отвел глаза и откашлялся.
— Ты выглядишь потрясающе в этом платье, Корделия, но не могла бы ты… переодеться?
— Конечно! — счастливо улыбнулась я в ответ и выпроводила кронпринца в коридор, исполнив на мягком ковре победный танец, который выглядел, как хаотичное движение рук, ног и всего тела. Тумба-юмба в моем исполнении завершила начатое кронпринцем, и лужица зеленого шелка осталась на ковре, окончательно сдав свои позиции. Рассмеявшись, я схватила первое попавшееся платье и теплую мантию. Переодевание не заняло и пяти минут, а в коридоре Гораций уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу.
— Готова отправиться к тетушке Мэйбл? — спросил он, сверкая синевой глаз. — Тогда, прошу! — и Гораций подал мне локоть, улыбаясь так широко, как только мог.
Мы спустились на первый этаж и вышли в сад, пораженные тем, как быстро снег покрывал все вокруг пушистыми белоснежными сугробами.
— Магам придется выйти на улицы раньше полуночи, иначе традиционное шествие застрянет в сугробах, даже не начавшись, — озабоченно произнес Гор, доставая мини-визор. — Наслаждайся поездкой, душа моя, пока я свяжусь с представителями ВедоВства и договорюсь с ними о расчистке дорог.
Я только кивнула в ответ, откидываясь на спинку сидения и укрывая ноги толстым шерстяным пледом.
«Если это сон, то я не желаю просыпаться!» — подумала я, когда коляска мягко тронулась с места.
Глава двадцать четвертая
В конце пути
Корделия
Дарленд походил на сказку, на рождественскую ель, воздвигнутую посреди площади и украшенную тысячью мерцающих огней. Только вот Дарленд — это город, в котором живут темные маги, колдуны и ведьмы, а оттого рождественская ель черная, обсидиановая и вокруг нее парят волшебные светляки — магические сферы, зажженные даром тысячи жителей.
— Невероятное преображение, — восхищенно охала и ахала я, медленно скользя в праздничной самоходной коляске по улицам города, который начал просыпаться. Как только стемнело, в домах зажглись огни, а на улицу высыпала возбужденная ребятня, гомоня, как разъяренные пикси.
Я рассмеялась, когда с крыльца одного из домов на центральной улице кубарем скатился малыш в остроконечной зеленой шапочке, а метла, управляемая, скорее всего, магом воздуха, погоняла несчастного ребенка по улице еще добрых сотню шагов.
— Я тебе покажу, как лакомиться пирогом, испеченным на Новогодье! — исступленно кричала пожилая женщина, показываясь в дверях и выпуская на улицу облака пара и вкусный аромат выпечки. — Я тебя научу, как портить мои пироги!
Мы с Горацием рассмеялись одновременно, и в этот момент опухоль в моей груди окончательно рассосалась, давая возможность сделать глубокий вдох.