Я влюбился. Без всяких сожалений и мыслей о том, что дома, в Монреале — в то время мой дом еще был в Монреале — меня ждала Эвилин. Моя девушка.
А у Хейли был парень в Лондоне, и когда мы познакомились ближе, я узнал, что они знали друг друга с детства и встречались с колледжа. Прочная связь. Как выяснилось позже, она была прочнее, чем я представлял.
Но в те осенние дни ничто не могло остановить меня — магия съемок пьянила, и порой я не мог понять, где заканчивается игра и начинается реальная жизнь. Дубль за дублем мы создавали нечто божественное, воплощали задумку режиссера, но между мной и Хейли проскакивали электрические разряды, которые нельзя было объяснить сюжетом или сценарием, и они уже точно не возникали по указке. На экране у нас была “химия” и Рой Гейблс — режиссер проекта — был нами крайне доволен.
Но “химия” не прекращалась, даже когда камеры выключались. По утрам в не отапливаемом съемочном павильоне я, уже на правах проверенного профессионала, отогревал ее заледеневшие пальцы, и мне это казалось до боли романтичным. Не скажу точно, почему я все не решался поцеловать ее. У нас сложилась дружба, даже привязанность, которой у меня давно ни с кем не было. Может я боялся, что полезь я к ней с поцелуями, то все испорчу? Чертовски не просто, когда твой лучший друг это головокружительная блондинка с улыбкой порочного ангела.
Пятничными вечерами, в награду за отработанную неделю, мы, вместе с другими актерами и ребятами из съемочной группы, отправлялись в город поужинать и повисеть в каком-нибудь баре в самом центре Будапешта.
Вокруг было куча народу, играла музыка, все шутили и громко смеялись, но мои глаза видели одну только Хейли. И я постоянно ловил ее взгляд на себе. Она любила коснуться моего плеча или ладони, как бы невзначай. Она всегда была близко: садилась рядом за общим столом, шла под руку со мной, когда после ужина мы вываливались всей шумной толпой прогуляться по старым улочкам Будапешта. Нас мало кто узнавал — меня и подавно. К тому времени я успел сняться всего у одного более-менее известного режиссера, да и тот был не в расцвете своей славы.
Дункан узнавали. Когда к Хейли подходили за фото, она всегда была мила и дружелюбна. Пару раз я засветился рядом с ней, и позже пролистывая страницы соцсетей, видел комментарии поклонников, с вопросами, “Кто этот парень рядом с Дункан — ее новый бойфренд?” Хотел бы я стать ее парнем, вот только, что делать со старым? И что же я скажу Эвелин? Я старался не думать об этом, просто откладывая все эти утомительные размышления на потом. Но потом так и не наступало.
Надо ли упоминать, что я хотел ее с первого дня? Хейли была моим наваждением. Стройная, гибкая, при росте метр пятьдесят восемь, она была настоящей дюймовочкой рядом с моими метр восемьдесят девять. Хрупкая, нежная, при этом вовсе не ребенок. В ней был нерв, была некая зрелая сумасшедшинка, что-то неуловимо соблазнительное во взгляде в повороте головы, нечто странно знакомое во взмахе ресниц, в плавном движении рук.
***
Поднять ее на руки, закинуть стройные ноги на свои бедра — должно быть это будет легко, при таком миниатюрном сложение. И целовать. Долго и жадно, пока голова не пойдет кругом. Но она задорно укусит меня за губу, и я отрезвею. Поставлю ее на ноги, стащу шелковую блузку, дрожащими от нетерпения пальцами расстегну прозрачный кружевной бюстгальтер, который она носит скорее для красоты, ведь у нее маленькая и упругая грудь ну нуждающаяся в поддержке.
Я снова подхвачу ее, на этот раз мои руки будут смелее, и я зажму круглые ягодицы под юбкой, нащупаю прозрачную ткань трусиков. Я не стану торопиться. Я хочу медленно пробовать ее; скользить губами по нежнейшей коже шеи, по выпуклым ключицам, ниже и ниже, пока не почувствую под губами желанную упругость груди. Обхватить сморщенный бугорок соска, который расправится и набухнет под моим языком.
И все это я буду проделывать стоя, ощущая ее вес в своих ладонях, чувствуя, как по мышцам ног и спины разливается приятное напряжение.