Ладони забираются под мягкий джемпер; шелковистая кожа спины, поясницы, живота, под моими пальцами горит и вибрирует. Я хочу, чтобы она — вся она — плавилась под моими губами. В тусклом свете гостиничного номера.
Я помню все: и жадный вдох у моего уха, когда после долгих ненасытных поцелуев, я, наконец, стянул с нее свитер и прильнул к пьянящей наготе, и легкий стон, когда мои губы коснулись мягкого живота, и ее горячие пальцы, судорожно обхватившие мою голову, когда я скользнул под юбку. Пряная, сладкая, с привкусом терпкой свежести. Моя. Хотя бы сейчас, на эту ночь — только моя.
***
— Не будем усложнять, — говоришь ты на площади Испании. Вокруг нас потоки туристов, шум, гам, античные колонны, вспышки фотокамер, жара. И мы бесцельно плывем в этом водовороте, подхваченные невидимым течением.
Я прилетел в Рим на неделю, снимаем тут несколько сцен для очередного инди-фильма, который по итогу увидит с десяток критиков и может быть пару моих верных фанатов. Мы еще не закончили съемки, а я уже предчувствую провал. Мне не везет с европейским кино, а ведь я и правда надеялся найти себя в Старом Свете, быть ближе к Хейли. Но череда проб дает лишь крохотные вторые-третьи роли. В то время как в США меня ждут с распростертыми объятиями и предлагают лакомые проекты.
Между тем у Дункан все прямо противоположно. Ее попытки найти достойные роли в Голливуде пока ничем не увенчались. А в британском кино у нее стабильная работа. И когда я говорю ей, что мне плевать на свой успех — я просто хочу быть рядом, Хейли отвечает, “Не будем усложнять”. На ее языке это значит — оставим все как есть. Я хочу взять ее за плечи и встряхнуть как следует, заставить услышать меня, наконец. Я не хочу оставлять все как есть. Я хочу быть рядом. Всегда.
Уже битых три года я жил от встречи до встречи. Я давно расстался с Эвелин, еще тогда в первый год, когда вернулся со съемок, и у меня решительно не было желания продолжать врать той, кому я был дорог. Я бы расстался с ней и раньше, но мне казалось это очень подло бросать кого-то по телефону или сообщению в соцсетях. Хотя предавать и молчать, наверняка было еще хуже. По итогу, как бы я не пытался выйти сухим из воды, я остался виноват со всех сторон, и получил ушат заслуженных помоев на голову. Эвелин обозвала мои отношения с Дункан “киношной романтикой”, а меня — незрелым сопляком. Я молча стерпел все. Да и что бы я сказал? У меня не было ни малейшего намерения переубеждать ее.
По сути, Эви была права. Я бросил ее — прекрасную во всех отношениях женщину — непонятно, ради каких благ. Ведь Хейли ровным счетом ничего мне не обещала и вернулась к своему Джейку. Расставаться с ним, насколько я понял, она не собиралась.
Наверное, есть такие мужчины, который продуманно выбирают себе спутницу жизни; осознанно ищут, считают плюсы и минусы, записывают в столбик недостатки и преимущества, параметры, цвет глаз, взвешивают все с точки зрения логики, и потом, избрав из множества претенденток самую лучшую — женятся. Возможно, такие мужчины есть — но я не из их числа. Хейли накрыла меня как ливень посреди ясного дня. И я не желал прятаться от этой бури.
Но в Риме она освободила меня. Мы шатались по извилистым грязным улочкам допоздна, и я был зол на нее. Мне нужна была определенность, я хотел знать, что будет дальше, куда мы движемся, чего она на самом деле желает? Неужели ее просто заводит вся эта пронзительность, эфемерность, зыбкость и непостоянство? Когда не знаешь, где и в какое время будет следующая встреча?
Я прижал ее к стене в какой-то темной подворотне, и целовал как в последний раз, кусая ее губы. А потом взял и сдуру ляпнул: “Выходи за меня”.
Она несколько мгновений смотрела, точно я вонзил в нее нож: глаза расширены, искусанные губы открыты и едва заметно дрожат. Нет, она не согласна.
Хейли сказала, что я ненормальный. Мы вернулись в номер отеля, и молча без всяких слов и объяснений, занялись любовью. Все что терзало меня — перестало существовать. Была только она на мне, я в ней, мы вдвоем. И ночь. Еще одна украденная у всего мироздания ночь. Я был счастлив, и меня уже мало волновало, что будет дальше. Как-нибудь протяну.
Утром я проводил ее в аэропорт. Перед тем как попрощаться она сказала: