Саншо ответил, «Тот парень должен был увидеть старого учителя».
«Он побежал увидеть своего старого учителя. Старый мастер не мог убедить его; Мне удалось убедить его. Старый мастер говорил тоже самое, но он упустил. Теперь он вернулся назад к старому мастеру, говоря, «Вы были правы. Это было всего лишь толщина моего ума, моя твёрдая кожа, потому ничто не проникало вовнутрь. Но Саншо сделал работу за минуту. Он дал мне такой удар по голове, и я сбежал вниз по всему склону горы».
Он был прав. Это символические слова.
Саншо говорит, «Я бью тебя, и от этой точки начинается склон от головы к сердцу сущности. Беги, нигде не останавливайся, и не медли. Никто не знает о следующей секунде; эта секунда может быть последней». И он ушёл проявить уважение к его старому мастеру.
Бусон написал:
Море в весеннюю пору.
Весь день оно прибывает и убывает,
да, прибывает и убывает.
Вы должны визуализировать снова:
Море в весеннюю пору. Весь день оно прибывает и убывает, да, прибывает и убывает.
Он говорит, не говоря, предельную истину вашего существа: «Ты поднимаешься, но ты не поднимаешься к предельной вершине, откуда нет падения. Ты немного поднимаешься и снова падаешь. Снова ты слышишь другого мастера, ты поднимаешься немного больше и падаешь снова.
«Пока ты не поднимешься к предельной вершине, к вершине холма, откуда нет возврата назад, ты делаешь всего лишь тщетное упражнение, как волны океана: прибывают и убывают, прибывают и убывают, и так бесконечно. Когда ты остановишь это? Когда ты будешь подниматься и подниматься и подниматься туда, откуда нет падения снова?»
Это я называю природой будды.
Это я называю пробуждённым существом.
Маниша задала вопрос:
Наш возлюбленный мастер,
Мы действительно должны возвращаться из отпускания? В последнюю ночь, особенно, чувствовалось, как будь-то вы могли довести нас беседой до просветления!
Маниша, у меня готов Ниведано. В тот момент, когда я вижу, что вы собираетесь выше той границы, откуда вы не сможете вернуться, я немедленно зову Ниведано.
Вы должны быть здесь со мной. Так много должно быть сделано для человечества. И поэтому я привожу вас к точке, но не к конечной точке. Я только даю вам возможность проблеска, и в тот момент, когда я вижу, что вы собираетесь дальше, я немедленно зову вас назад.
Вы должны быть здесь пока я здесь. Так много остаётся несделанного. Всё человечество, без знания этого, ждёт кого-то, кто сделает их сознательными, бдительными, кто поможет им стать Буддами. Они могут не знать, они могут даже бороться с вами.
Так обычно случается… Самый важный немецкий философ, Эммануил Кант, никогда не был женат — не потому что он был за целибат, но потому что он был великим мыслителем.
Одна женщина попросила его об этом; он сказал, «Я должен подумать об этом, это великое дело».
Ему понадобилось три года глубокого исследования всех моментов в пользу брака и против брака. Они были эквивалентными.
Его слуга сказал, «Не тратьте время. Хотя вы нашли все за и против, но на одну вещь остаётся больше в пользу брака».
Он сказал, «Что это?»
Слуга сказал, «Опыт. Без брака вы не будете иметь никакого опыта. С браком вы будете иметь некоторый опыт — я не говорю плохой или хороший — но некоторый опыт непременно. Это остаётся тем моментом в пользу брака».
Это было настолько убедительным, что он пошёл немедленно в дом женщины и постучал в дверь. Отец открыл дверь, и Кант сказал, «Я желаю жениться на вашей дочери».
Он сказал, «Мой сын, ты слишком опоздал. Она замужем, она имеет двух детей. Что ты делал всё это время»?
Он сказал, «Я рассматривал все моменты за и против».
Старый человек сказал, «Ты нашёл больше преимуществ»?
Он сказал, «Нет, это был мой слуга, который сказал мне, что всегда лучше иметь опыт, чем не иметь его. Никогда не знаешь, что хорошее может выйти из этого. И даже если это обернётся чем-то плохим, это сделает тебя более опытным».
И так он остался холостяком. Больше никогда никакая женщина не просила его, а он был не тем человеком, который просит кого-то.
Он был зависимым от этого слуги. Слуга продолжал просить больше зарплаты, и он должен был давать ему, потому что никакой другой слуга не мог оставаться с ним. Он был очень странным парнем, и самой странной вещью было то, что он привык работать как часы.
Когда он обычно шел в университет, люди, бывало, сверяли свои часы. Было достаточно того, что он шёл; это значило, что их часы не в порядке. Когда он обычно возвращался, каждый день в одно и тоже время… Даже по воскресеньям когда не было необходимости идти в университет, только чтобы сохранить обычный порядок, он ходил в университет, сидел в библиотеке и возвращался назад в тоже самое время как обычно.
В три часа утра его должны были разбудить, и в девять часов вечера его должны были заставить лечь в кровать. Это всё должен был делать слуга. Он платил ему огромную зарплату, с условием, что когда наступало девять вечера, «Чтобы не случилось — я могу драться с тобой, говоря, что я имею некую срочную работу, которую нужно сделать — не слушай меня. Ты должен затянуть меня в постель. Даже если ты должен бить меня, тебе позволено. Но помни, я буду давать тебе хорошую сдачу»!
Это была странная сцена. Каждый вечер в девять часов, каждое утро в три часа — это был такой хаос, что все соседи просыпались. Слуга вытаскивал его, а он прятался под простынь. Он кричал, оскорблял его, а слуга бил его, хлопал его.
Это ситуация всего человечества.
Маниша, вы все должны жить, чтобы будить людей даже против их воли, несмотря на них. Не беспокойтесь, если они бьют вас, если они плачут, если они кричат; вы должны продолжать тащить их. Они должны стать Буддами!
Вот почему я не даю возможность выйти за пределы. Я пристально наблюдаю за каждым.
Теперь время для Сардара Гуридаяла Сингха.
К Хираму Т. Хорейсу 3, американскому дипломату в Париже, подошёл сын, Хирам Младший.
«Пап», спрашивает Хирам Младший, «что значит инфляция»?
«Ну, сын», говорит Хирам Старший, «это значит общее увеличение цен».
«Серьёзно?» спрашивает Хирам Младший, «И какая разница»?
«Ну, сын», объясняет Хирам Т.Хорейс 3, «Я обычно привожу такой пример: здесь в Париже, перед инфляцией, для меня жизнь была вином, ресторанами и женщинами. После инфляции, теперь это пиво, еда дома и твоя мать»!
Зиги Золдоз, гражданин Чехословакии, был приговорён к тюремному заключению на пятнадцать лет за то, что назвал председателя коммунистической партии идиотом.
Берни Бинбол, иностранный корреспондент Нью Эйдж Таймс, спрашивает государственного чиновника, почему приговор Зиги столь суров. «Однозначно», говорит Берни, «тюремное заключение за оскорбления личности никогда не больше двенадцати месяцев»?
«Это, правда», говорит раздражённо партийный человек, «но он не приговорён за оскорбления. Он признан виновным за разоблачение государственной тайны»!
Фермер Скрумпи решает нанести визит его старому другу, фермеру Зеке. Он находит Зеке, прислонившегося к изгороди загона, курящего трубку и гудящего песню.
Привет, Зеке», говорит Скрумпи, осматривая ферму. «Какие вещи случились с тобой за последнее время»?
«Довольно хорошие», отвечает Зеке. «У меня были деревья, которые надо было спилить, но прошло торнадо и спасло меня от хлопот».
«Серьёзно?» спрашивает Скрумпи.
«Да», говорит Зеке. «Потом ветки лежали там и нужно было спалить их, но молния подожгла их и спасла меня от хлопот».
«Серьёзно?» спрашивает Скрумпи. «И что ты собираешься делать сейчас»?
«Ну, ничего существенного», отвечает Зеке, сося трубку. «Я подумал, что я буду всего лишь ждать здесь, пока картошка не вытрусится из земли землетрясением»!