Галдин остолбенел. Пес тоже напрягся, заскулил.
Дуневич же продолжал:
— А я что говорил? Не хрен тебе здесь делать, Галдин.
— Ты это, Славик… что произошло?
— Какое вам всем дело? Проваливай отсюда. Нет больше Славика Дуневича, да и Елены.
— Как это?
— Как? Каком кверху. Я же сказал, проваливай, а то ружье за шторой, влеплю дуплетом в черепушку, и все дела.
— Ты охренел, Славик? Это же я, Вадим.
— Нет, это ты охренел. Я же предупреждал.
Видок у Дуневича был не ахти. Сразу ясно, с перепоя. А вот похмелиться другу нечем.
— Ладно, свалю, если хочешь, но, может, по старой дружбе пропустим граммов по двести?
В глазах Дуневича промелькнул блеск жизни. До того они казались Вадиму мертвыми.
— А у тебя есть?
— Конечно. Я же в гости ехал.
— Давай.
— В машине. Сейчас принесу. Пес тут посидит. Ты не бойся, он не тронет.
— Я, Галдин, в этой жизни больше никого и ничего не боюсь.
— Ну да, я сейчас. Султан, сидеть, свои!
Вадим принес сумку. Потом он убрал со стола пустую тару, мусор, перестелил скатерть, выставил из сумки две бутылки водки, свежий хлеб, колбасу, паштет, шпроты.
Дуневич усмехнулся и заявил:
— Богато, смотрю, живешь, Галдин.
— Бывали времена, ты меня по имени звал.
— Когда-то бывало. Наливай.
— Один стакан вижу, где второй взять? Да и нож нужен.
— Сзади. В буфете у печки.
Галдин достал из буфета все необходимое, быстро порезал колбасу, хлеб, вскрыл консервы. Налил он не скупясь, по двести граммов. Дуневич схватил стакан и залпом выпил. Вадим тоже, но в несколько глотков. Хозяин дома занюхал водку рукавом рубахи, достал из внутреннего кармана дешевые сигареты.
— Ты бы закусил, Славик, — посоветовал Галдин.
— А ты бы оставил свои советы при себе. Наливай еще.
Гостю пришлось открывать вторую бутылку. На этот раз они пропустили по сто пятьдесят граммов. Дуневич проглотил бутерброд с колбасой, после чего прикурил очередную сигарету. Вадим достал свои и тоже задымил.
— И сигареты дорогие куришь. Жизнь удалась, да? — продолжал Слава.
Галдин решил перейти в наступление, и заявил:
— Так, хорош дурака гнать. Я твой друг. Брось свои выкрутасы и рассказывай, что у вас тут случилось. Почему бухаешь, где Елена, и вообще, как цветущий участок превратился в помойку?
— Друг, говоришь? — Дуневич пьяными глазами посмотрел на Галдина. — Если так, то поможешь бабками. Скоро зима, а у меня ни одного полена нет. Даже сейчас ночью приходится укрываться двумя одеялами.
— Конечно, помогу, какой базар, Славик.
— Дрова нынче дорогие.
— Ерунда. Я тебе не только дровами помогу, а всем, что потребуется. Но ты сначала должен рассказать мне, что произошло.
— Погоди немного, — сказал Дуневич.
— А чего ждать?
— Сейчас увидишь.
Буквально через полминуты в комнату вошла женщина лет шестидесяти с большим узлом в руках.
Султан среагировал, развернулся, встал, готовый к защите хозяина.
Женщина от неожиданности вскрикнула и едва не уронила узел.
— Спокойно, Султан! Это тоже свои, — сказал Галдин.
Пес тут же потерял интерес к женщине.
Дуневич объяснил:
— Это Мария Алексеевна Тернова, моя бывшая учительница, сейчас пенсионерка, единственный человек на деревне, который не отвернулся от меня. Помогает чем может, еду готовит, обстирывает, насколько здоровья хватает.
— Старший лейтенант МЧС Вадим Галдин, — представился гость. — Мы со Славиком вместе в училище учились. А это мой пес. Вы не бойтесь, он никого не тронет.
Женщина покосилась на овчарку и сказала:
— Ну да, не тронет! Вид как у волчары.
— Он добрый, Мария Алексеевна.
— А ты, значит, друг Вячеслава?
— Да.
— И что же ты бросил его в беде?
— Да в какой беде? Я получил отпуск первый раз за два года, да и то всего на пару недель. Позвонил Славе, а он разговаривать не хочет. Но все равно приехал, а тут… коляска, все запущено. Вот пытаюсь узнать, что произошло, Слава не говорит, прогоняет. Может быть, вы расскажете, что здесь приключилось?
Женщина развязала узелок, достала из него кастрюлю.
— Это, Слава, борщ.
За кастрюлей появился чугунок.
— Здесь картошка. Вот тут кусок сала, хлеб. Ну а это белье твое. Ты уж извини, у меня, сам знаешь, стиральной машины нет, пошмыгала руками то, что смогла. Остальное потом занесу. Завтра истоплю баню, поедем, помоешься. — Женщина повернулась к Галдину: — Что приключилось, спрашиваешь, гость? Страшная беда…