— Это что ж получается? На этого Сухобокова никакой управы нет?
— Получается, что нет.
Галдин взглянул на пса и спросил:
— Ты тоже так считаешь, Султан?
Тот зарычал в ответ.
— А вот у него другое мнение.
Дуневич посмотрел на Галдина.
— Ты чего, лишнее выпил? С собакой разговариваешь.
— А это, Слава, не обычная собака. Она получше некоторых людей все понимает. Вот только сказать ничего не может. Значит, ты смирился со своим положением?
— А что мне делать, Вадим? Ладно, был бы здоров, подкараулил бы эту мразь Сухобокова да пристрелил бы из ружья. А на коляске я из дома один выехать не могу. Стыдно сказать, под себя хожу. Это Мария Алексеевна, добрая душа, приходит, ухаживает, обмывает. Но и у нее здоровье подорвано. Овощ я, Вадим.
— Ты не овощ, а инвалид. Еще неизвестно, можно ли тебе помочь в плане восстановления.
— В районной больнице сказали, что нельзя. Радуйся, мол, что только нижняя часть тела парализована. Сидеть можешь, руки двигаются. Другие после таких травм лежнем лежат, если вообще выживают. А по мне, лучше бы убили тогда.
— Районная больница — это не тот уровень. У нас в госпитале врачи поднимали тех парней, которым осколки позвоночник перебили.
— А на хрен мне жизнь такая, когда я сестру не смог защитить?
— Так застрелись.
— Пытался. Дважды. Духу не хватило. Сломали меня в прямом и переносном смысле.
Галдин налил еще по пятьдесят граммов.
— На сегодня это все. Место, где переспать, найдешь для меня?
— Да в Лениной комнате и поспи. С утра в обратку?
— С чего ты это взял?
— Ну да, ты ж в отпуск приехал, порыбачить.
— Планы меняются, Славик. Не можешь ты, значит, я вытащу Ленку из рабства. Да и бизнесмена этого накажу.
— Ты?
— С Султаном. Но сначала кое с кем переговорю эту тему. Забор подправлю, решу вопрос с дровами, порядок у тебя в доме наведу. Схожу и на рыбалку. Посмотрю на поместье.
— Ты все это серьезно, Вадим?
— Конечно. Справедливость, Славик, должна восторжествовать. Так оно и будет. А как решим вопрос с Леной и этой мразью Сухобоковым, отвезу тебя в наш госпиталь.
— Ты рехнулся? Да Сухобоков, если понадобится, в поместье столько быков наберет, что их там и взвод не возьмет. Бандюков отборных!.. В армии они не служили, на зонах опыта набирались.
— Разберемся.
— Ты в натуре без башни. Вали отсюда, пока тебя не уделали.
— Нет, Славик. Теперь я от тебя уеду только тогда, когда Сухобоков станет выть от отчаяния и боли, вымаливать себе жизнь. Давай помогу. Говори, что сделать надо?
— Ты о чем?
— Ну, подмыть, снять белье, помочь лечь в постель. Потом приберусь в комнате, продукты разложу. Холодильник-то у тебя есть?
— В погребе как в холодильнике. А тот сломался.
— Не выкинул?
— А ты не видел в сенях?
— Не обратил внимания. Посмотрю, что там сломалось. Если помнишь, я техникой в училище сильно увлекался.
Дуневич улыбнулся. Наверное, впервые за последние годы.
— Как же, помню. Тебя еще тогда называли Кулибиным и Левшой.
— Это в шутку, но технику люблю и кое-что в ней понимаю. Кроме компьютеров и разных устройств последнего времени. В них я ни в зуб ногой. Говори, что делать надо.
— Устраивайся в комнате. Помыться, извини, можно, если только из колодца ведрами воды натаскаешь. Чистое постельное белье в спальне, в тумбочке. А я сам справлюсь. Не впервой. Да, у тебя водка на утро осталась?
— Есть еще пузырь.
— Хорошо, а то самогон здесь дерьмовый, а на селе надо знать, у кого брать, да и не дадут чужакам.
— Зачем самогон? На селе что, магазина нет?
— Есть. Только там паленку одну продают. Безопасней самогон пить.
— Да, провинция.
— Это тебе не Москва.
— Даже не Суринам и не Сирия.
— А ты что, был там?
— Был. Из Сирии прилетел и отпуск получил.
— И чего там в реале, Вадим?
— Поздно уже, а рассказывать долго. У нас будет еще время обо всем поговорить.
— Ладно.
Дуневич покатил в свою спальню.
Галдин обмылся холодной водой, поставил машину за сарай. Потом он зашел в комнату Елены и посчитал, сколько сейчас ей лет. Вышло двадцать. Вадим застелил постель и прилег. Рядом на коврике устроился Султан.
Поутру Галдин вывез Дуневича на улицу, покормил пса, занялся уборкой, а потом и забором. С ним пришлось повозиться, но в конце концов Вадим установил его на место. Он занимался этим до середины дня. Друзья пообедали борщом и картошкой, которые принесла Мария Алексеевна.