До деревни же тянулась прежняя убогая грунтовка, даже без щебня, крошки и битого кирпича. Просто две колеи посреди леса.
«Кто ж это такое поместье здесь отгрохал? — подумал Галдин. — Какой-нибудь чиновник федерального уровня? Вполне может быть. Подальше от глаз столичных фискалов. Или кто-то из местных? В Переславле тоже живут весьма богатые люди.
Охраны я не заметил. Это означает, что она ведется профессионально. Наблюдение за чудом, возникшим среди леса, осуществляется через видеокамеры и прочую хитрую аппаратуру.
Этот дворец мне не понравился. Кто успел его построить за те три года, в течение которых я тут не был? Чтобы такое отгрохать, надо иметь и технику, и людей, целую строительную компанию».
Тут «Рено» затрясся на грунтовке, и Галдин усмехнулся.
«Вот это уже по-нашему, по-русски. Дороги времен Ивана Грозного. Так в большей части страны. В двадцать первом веке. Идет какой-нибудь пенсионер по улице в старых кирзачах и телогрейке, а в руке у него сотовый телефон. У домов теперь не шесты высотой метров в пять с самодельными антеннами, а спутниковые тарелки. Контрасты, мать их!..
С одной стороны, как говорил поэт, преданья старины глубокой, с другой — результаты прогресса. А в итоге хрен знает что».
Галдин завел «Рено» в деревню Чернуха в 20.30. Там было темно, не горел ни один фонарь. Ближний свет фар высвечивал ухабы распотрошенной центральной и единственной улицы. Раньше здесь было дворов сто, никак не меньше. Сейчас их осталось десятка два.
Старший лейтенант запаса Вячеслав Дуневич жил на окраине, у болота. Галдин учился вместе с ним в военном училище, знал его сестру Елену, отца, скончавшегося в 2012 году. Мать умерла при родах Елены, отец же другую женщину в дом не привел.
Машину тряхнуло. У Галдина возникло такое ощущение, будто она провалилась в воздушную яму, только покатистую и с твердым покрытием.
— Поймал все же колдобину, — пробурчал Галдин. — Да и как в нее не угодить, если здесь вся улица — сплошные колдобины. — Он повернулся к псу, поднявшему голову. — Это тебе, Султан, не шоссе, ведущее к поместью какого-то нувориша, а исконно русские дороги. Таких ни в Сирии, ни в Суринаме, ни даже в Афгане не найдешь. А у нас, твою мать, все та же проблема — дураки и дороги.
Пес наклонил голову, слушал Галдина и всем своим видом показывал, что полностью с ним согласен.
А старший лейтенант медленно вел машину по ночной деревне. Он внимательно всматривался в дорогу, чтобы не угодить в колдобину размером с его авто. Такого исключать было никак нельзя. Вокруг темнота непроглядная. Небо заволокли тучи, скрылись звезды.
Только в окне дальнего дома мелькнул свет. Туда Галдин и подъехал. Он остановил машину и с удивлением посмотрел на участок Дуневичей.
Забор, когда-то крепкий, поставленный еще в восьмидесятые годы, скособочился, одна секция завалилась. За ним непроходимые заросли какого-то чертополоха.
Да и дом выглядел весьма печально. Стены еще ничего, штукатурка с них не отвалилась, но они уже чуть покосились. Гараж поржавел. Ворота в сарай нараспашку. Когда-то семья держала там свиней и коз. С другой стороны были насесты для кур, загон для гусей. Скотины у Дуневичей было много даже после смерти отца. А сейчас у гостя возникло такое ощущение, что даже кошки в хозяйстве нет.
«Здесь определенно что-то случилось. А вот что? Это я сейчас и узнаю», — подумал Галдин и окликнул пса:
— Султан, рядом!
Они подошли к крыльцу.
Глава 2
Галдин постучал. В ответ тишина, причем какая-то гробовая. Этот дом казался Вадиму склепом. Он не мог понять, как Славик и Лена, отличавшиеся педантичной аккуратностью и трудолюбием, могли так запустить дом и участок.
Галдин толкнул дверь, взглянул на пса. Султан тоже посмотрел на него, но спокойно, не проявляя никакой тревоги.
Они прошли через сени. Дверь в комнату оказалась открытой. В ней горел свет, но никого не было. Бросалось в глаза запустенье, пыль на полу, смятые дорожки. На столе громоздились пустые бутылки и тарелки с объедками недельной давности. Банка из-под тушенки, переполненная окурками. Грязные шторы на окнах. Черт возьми, Вадим никак не ожидал увидеть здесь такой бардак.
— Эй, живые есть кто? — крикнул он.
— Приехал все ж таки, — донесся голос из левой спальни.
В комнату на инвалидной коляске въехал старший лейтенант запаса Вячеслав Дуневич. Его физиономия заросла недельной щетиной. Он был в рубашке далеко не первой свежести и мятых штанах.