Я завизжала, жуткий ритм звучал в ушах как шуршание шелка. Мы с Айони переглянулись, скривив губы, пока нас согревала восхитительная темнота, вытекавшая из слов Короля-пастуха.
– Карты. Туман. Кровь, – сказала мама, ее голос звучал настолько нежно, что напоминал шепот. – Они сплетены вместе, их баланс хрупок, сродни паутине. Объедини все двенадцать Карт Провидения с черной кровью из соли, и поветрие отступит. Бландер освободится от тумана.
– Но Король-пастух не снял туман и не исцелил поветрие, – мрачно произнесла тетя. – Дух обманула его, рассказав, как избавиться от тумана, лишь после того, как он обменял свою Карту Двух Ольх. Без последней карты Король-пастух не мог собрать колоду. Потому он так и не сумел прогнать туман. Ни один правитель не справился.
– И ни один никогда не преуспеет, – размышляла мама. – Пока кто-нибудь не отыщет Карту Двух Ольх, и вся колода будет собрана. А до тех пор…
Мы с Айони обменялись мрачными взглядами.
– Туман будет продолжать распространяться.
Я нашла тетю в саду, куда ее муж редко заглядывал, где она тихонько напевала себе под нос. Ей нравилось проводить там время, среди зелени, вдали от шума дома. Ее жесткие золотистые волосы непослушными локонами ниспадали по спине. Под ногти забилась грязь, в уголках глаз затаились морщинки – Опал Хоторн не так утонченна и нежна, как другие дамы Бландера. Поэтому я считала, что они с дядей – мужчиной, который не подвержен угрызениям совести и чье желание стать великим человеком в Бландере заставляло его тратить больше денег, чем он зарабатывал, – очевидно, не подходили друг другу.
Мне нравилась необузданная красота тети. Я видела ее в Айони. Иногда даже замечала тень лица моей матери в их общих чертах.
Сорвав листик мяты, я растерла его зубами. Садовые птицы, почуяв мое приближение, затихли. Тетя повернулась и улыбнулась, подзывая меня к своей коллекции трав.
– Я делаю настойку, – пояснила она.
Я взглянула на мшистую зелень, которую тетя измельчила в ступке. Когда наклонилась, в ноздри ударил аромат пиретрума.
– А это что?
– Кора белой ивы, – ответила она. – От головной боли.
Я опустилась на траву рядом с тетей.
– Тетя, насчет Равноденствия, – сказала я. – Не думаю, что мне стоит идти.
Фыркнув, она снова принялась за работу, скребя пестиком по травам, семенам и камням.
– О?
Олдрич и Лин пронеслись через сад, крича и размахивая деревянными мечами. Мгновение спустя они исчезли, яростно промчавшись по двору. Когда кузены убежали, я понизила голос.
– Минуло много времени с тех пор, как я посещала двор. Кроме того, – пробормотала я, – Нериум это не понравится.
– Тем больше причин пойти, – проворчала тетя, сжимая пальцами пестик. – Тот юноша будет рад тебя видеть – тот, что пишет тебе письма. Как там его зовут – Алик?
Я застонала. Второй сын лорда Лобернума, с глазами цвета речных камней. Мальчик, который сидел рядом со мной за королевским столом и смешил меня, когда мне было семнадцать – в последний раз, когда я посещала Равноденствие.
Мальчик, которого я, в силу глупости и скуки, поцеловала.
– Аликс. Аликс Лобернум.
Тетя повернулась ко мне, в уголках ее рта затаилась выжидающая улыбка.
– И нам больше не нравится Аликс, так?
Я отмахнулась от нее.
– Может, он мне никогда и не нравился. Возможно, он просто оказался… рядом.
Тетя покачала головой, цокнув языком о зубы. Но на ее губах расцвела улыбка.
– Так будет не всегда. Жить отшельником в доме дяди – не лучшая перспектива для юной девушки.
«Старая ведьма права».
Я подпрыгнула, случайно обезглавив близлежащий цветок.
Тетя не заметила. Она вытащила из фартука конверт. И передала его мне, оставив на бумаге грязный отпечаток руки.
Но это не имело значения. Я узнала почерк. Он принадлежал отцу. И я знала, о чем он попросит, как делал каждый год, когда король открывал ворота своего замка на празднование Равноденствия.
– Он старается, Элспет, – сказала тетя, наблюдая за мной.
Я проследила пальцем за текстом письма, размазав неровный почерк отца. Мне хотелось избежать не только его, мачехи и сводных сестер. Существовала еще одна причина, по которой я не любила посещать королевский двор, праздник Равноденствия или город.
Вырождение. Так назвал это Король-пастух в «Старой Книге Ольх». Болезнь ума или тела, которая приходит вместе с поветрием. Лихорадка наделяла странной силой, магическими дарами. Но у всего есть цена. Для одних она очевидна: жизненные силы человека медленно и мучительно истощались.