Я уставилась на кузину, мой взгляд упал на розовый огонек в ее кармане, затем вернулся к ее лицу.
– Где ты была? – мрачно спросила я. – Я искала тебя.
Розовый цвет, излучаемый Картой Девы Айони, почти не позволял различить ее румянец. Почти.
– Нигде, – сказала она. – Просто бродила по замку.
Легкая ложь. Но это не смягчило ее удара. Айони что-то скрывала от меня. Когда кузина встретилась со мной взглядом, я была уверена, что она заметила обиду на моем лице.
Но это, казалось, лишь заставило ее сильнее нахмуриться. Что бы ни произошло между нашим вчерашним спором и сегодняшним днем, стало ясно, что Айони продолжала на меня злиться.
– Пойдемте, – позвала тетя, – давайте продолжим прогулку. Мы преграждаем путь.
Я ничего не ответила. Затем, подстегиваемая собственным гневом, протянула руку, схватила кузину за рукав и потянула ее за собой с тропинки.
– Бесс, что…
– Хочу поговорить, Айони, – сказала я, ведя нас дальше по усыпанной гравием дорожке через розарий. Я мельком взглянула на тетю. – Мы скоро вернемся.
Свернув за угол, мы вдвоем скрылись за живой изгородью. В воздухе пахло увядающими розами, аромат был настолько сильный, что почти скрывал запах их разложения. Айони вырвала рукав из моей хватки. Теперь, даже в розовом свете Карты Девы, я могла различить румянец на ее щеках.
– Да что с тобой, Бесс?
– Со мной, Айони? А что с тобой? Бродила по замку?
– И что в этом такого?
– Это ложь. – Я закусила губу. – Ты виделась с принцем Хаутом, да?
Она поморщилась.
– Я же говорила, что встречусь с ним, помнишь?
– Ты никогда не упоминала, что в этом будет задействована Карта Девы.
Айони замерла, ее карие глаза округлились, вглядываясь мое лицо.
– Откуда ты о ней знаешь?
Я сжала челюсть.
– Это он дал ее тебе? Хаут Роуэн?
Айони нахмурилась.
– Я не могу понять, почему ты так ненавидишь Роуэнов, Элспет. На Хаута взвалили наследие пяти веков. Ему нужна поддержка и понимание, а не слепое осуждение. – Ее привычно мягкий тон стал жестче. – Или ты способна думать только о себе?
Кошмар бродил в тенях моего разума, шепча:
«Ягода рябины красная, неизменно красная. Земля у ствола потемнела, будучи кровью застлана. Не могут поток ее сдержать ни ткань, ни вода. Деву он призовет…»
«И будет на смерть она обречена».
У меня свело живот, мой гнев на кузину перешел в отчаяние. Встретившись с ней взглядом, я потянулась к ее руке.
– Не знаю, что дядя выторговал за Карту Кошмара, но прошу тебя, Айони, пожалуйста, не используй Деву. – Мое горло сжалось. – И если Хаут Роуэн попросит тебя выйти за него замуж, ты не должна соглашаться.
Я видела, как она поджала губы, как в карих глазах блеснули слезы, как вокруг глаз проступили тонкие морщинки.
– Ты так много требуешь от меня, Элспет. И все ради себя.
Я решительно замотала головой.
– Неужели не понимаешь? Ты совершенна, Айони. Такая, какая ты есть. Твоя щель в зубах… твой голос, слишком громкий по утрам… морщинки возле глаз, когда улыбаешься. Дева украдет все это у тебя. – Я стиснула зубы, борясь с подступающим к горлу комом. – Роуэны преподносят это как дар. Но они поступают так, чтобы контролировать тебя, Айони. Чтобы отвлечь. Чтобы ты была им обязана. Пожалуйста, не позволяй им.
Из глаз кузины катились слезы. Но она не вытирала их. Она позволила им скатываться по щекам и скользнуть в морщинки. Когда Айони заговорила, ее голос надломился.
– Ты любишь меня, Элспет? – спросила она.
Что-то в моей груди щелкнуло.
– Больше всего на свете.
Она сделала хриплый вдох, затем еще один. А потом медленно, словно подкрепляемый невидимой силой, взгляд Айони стал выразительнее, жестче. И все же ее голос дрожал.
– Тогда позволь мне сделать собственный выбор.
Она выдернула свою руку из моей, ее шаги были такими легкими, что я их почти не услышала, а затем кузина ушла, не оглянувшись, оставив меня, потерянную, наедине с увядающими розами.
Совершенно опустошенная, я почти не замечала шипов, вцепившихся мне в ладони, когда сошла с садовой дорожки. Я направлялась вглубь сада – шла, пока не сорвалась на бег. Меня не волновало, что я свернула с тропы в туман. Бежала до тех пор, пока сердце не стало грозить разорваться. Затем, у основания старого тополя с обвисшими ветвями на краю леса, я разрыдалась.
Сев подле дерева, я провела пальцем по влажной земле, где листва начинала гнить. В другой руке крутила свой амулет. Я вытерла глаза тыльной стороной ладони, слезы обожгли кожу там, где ее порезали шипы.