Старина Плинт лишился двух хвостовых перьев, а Марианна проиграла битву.
Тем временем очень довольный собой ядовито-зеленый хулиган вихрем вылетел в кухонную дверь.
Настало время искать примирения с Одноглазым Сильвером, но попугай решил раньше посмотреть, как дела на дворе. Конечно, ему тут же бросилась в глаза сверкавшая на солнце стеклянная банка. Попугай уселся на ее край. То, что он увидел в банке, так поразило его, что он не смог вымолвить ни слова. Он изучал содержимое банки со всех сторон то одним, то другим глазом.
— Пр-реисподняя, — крикнул он и наклонился.
— Пр-реисподняя! — и принялся ругаться по-попугаичьи.
— Преисподняя, черепаха средь бела дня прохлаждается в пижаме! Какое неприличие, какое падение нравов, темная ночь в джунглях и завывание гиены! Ничего подобного не видывал и не слыхивал. Фу-фу-фу, какой стыд показываться в нижнем белье!
Старина Плинт возмущался и бранился, но жаба Порру была так измучена жарой, что равнодушно пропускала мимо ушей проповеди пернатого блюстителя нравственности. Только все ниже и ниже склоняла голову.
— И глаз не открываешь! — бушевал попугай. — Неслыханное дело! Что я могу об этом подумать? — Он немного подумал, и решил, что додумался.
— Черт! — рявкнул он и продолжал на своем языке: — Да ты же пьяная, черная ночь в джунглях и завывание гиены, пьяная, как боцман с «Хильдегарт» Вениамин второй Коротышка. Как Вениамин второй Коротышка, ты спустила в корчме свою робу и теперь прикрываешься стаканом! Бессовестная черепаха, ты бы хоть прикрыла свою наготу тростниковым поясом, как, бывало, делал забулдыга Вениамин второй Коротышка!
Ой, стыд, ой, позор, ой, падение нравов — черепаха налакалась пальмового вина! — Старина Плинт презрительно нахохлился и тут вдруг увидел кусковой сахар.
— И того не легче! — прокричал он. — Черепаха валяется среди кусков сахара! Что бы сказали на это мои покойные предки? Всякому нахальству есть предел! — сказали бы они и были бы правы.
Попугай спрыгнул в банку и схватил кусок сахару. Не теряя времени, он тут же склевал все четыре куска и, хотя был уже сыт по горло, но от жадности подобрал и печенье. От этого его брюшко отяжелело, он только пыхтел и не мог произнести ни слова. Поэтому он укоризненно покачал жабе головой и полетел мириться с Одноглазым Сильвером.
А тем временем пришли Катрианна и Мальвина. Девочки приблизились на цыпочках, задыхаясь от восторга, любопытства, и остановились, пораженные.
— Господи! — прошептала Малышка.
— Господи! — прошептала Катрианна. Они посмотрели друг на друга, сияя от счастья.
— Хи-хи, она съела все до крошки!
— Бедняжка, так долго голодать!
— И как славно она теперь спит!
— Да, но она за это время ничуть не подросла, — печально сказала Катрианна.
— А ей и не надо расти, — возразила Мальвина. — Она же заколдована. Теперь-то я в этом уверена, хи-хи!
— Я всегда была в этом уверена! — заявила Катрианна. — Только вот… когда она избавится от колдовства?!
— Ночью! — твердо заявила Малышка.
— Обязательно ночью! Завтра утром она уже будет принцесса! Хи-хи.
Девочки опять посмотрели друг на друга сияющими глазами.
— Да, Малышка, но это не совсем хорошо! — наконец сказала Катрианна.
— Если она ночью превратится в принцессу, то как же быть? Принцессе нельзя ночью оставаться на дворе. Она может простудиться и потом это же невежливо! Тут было над чем призадуматься.
— Но в комнату ее тоже, наверно, нельзя отнести? — спросила Малышка.
— Ни в коем случае! — согласилась Катрианна. Они снова задумались, и тут Катрианна сказала:
— Малышка, я знаю, что делать. Мы спрячем ее на ночь в бане. Это во всех отношениях хорошо. Там ей никто не помешает. И кроме того, мы подопрем дверь колом, чтобы она не удрала, пока мы спим. Я слышала, что принцессам иногда бывает ужасно скучно и тогда они только и думают, как бы удрать, даже с пиратского корабля.
Малышка хихикнула и, таким образом, важный вопрос был, наконец, решен.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ