Первушин Антон
Одноглазый волк
Антон ПЕРВУШИН
ОДНОГЛАЗЫЙ ВОЛК
Флокен спустился в жилой бункер только под утро. Протопал по слабо освещенному коридору, на ходу сдирая с себя грязную потную одежду, ввалился в свою комнату, всхрапнув, упал на застеленную кровать. Потом, отдышавшись, перевернулся на спину, чувствуя, как отходит, отпускает тело судорога напряжения, расслабляются мускулы, исчезает дрожь.
Ночь выдалась тяжелой. Волки, совсем обнаглев, лезли сворой прямо на заграждения;_их косили из пулеметов, а они все лезли и лезли по телам друг друга, а потом все-таки не выдержали, отхлынули, убрались, поджав хвосты и огрызаясь, в дюны, и более не показывались.
-- Есть будешь? -- спросила Лия.
-- Буду.
Она принесла ему четыре ломтика копченой рыбы в алюминиевой миске и кружку подслащенной воды. Не вставая, он стал жадно есть.
-- Ты пойдешь на Утренний Ритуал?
-- Нет. -- Он доел рыбу и поставил миску на пол. -- Не пойду.
-- Вожак-Волкодав будет недоволен.
-- Плевать! -- Он снова с безразличием смотрел в потолок.
Лия подошла к кровати, остановилась, глядя на Флокена сверху вниз.
-- Ты уже третий раз на этой неделе пропускаешь Ритуал. Ты хоть понимаешь, что о тебе могут подумать?
-- Помолчи, -- сказал Флокен. -- Я устал, очень устал.
-- А я не устала?! -- закричала вдруг Лия. -- Я, думаешь, не устала?! Думаешь, приятно мне слушать, что говорят о тебе люди?! Думаешь, мне нравится краснеть за тебя перед Вожаком? Думаешь... -- Она кричала все громче, с каждым словом распаляя себя больше и больше, сыпля ругательствами и брызгая на Флокена слюной.
Он не слушал; он смотрел на свою жену и удивлялся, недоумевал: что же такое он нашел в ней в свое время? Ведь ничего, совсем ничего не осталось от той девушки, пусть и не красивой, но симпатичной, милой и доброй. Теперь перед ним была старуха с бесцветной кожей, обтягивающей череп, ввалившимися щеками и растрепанной грязной копной волос. Она замолчала, и он вздрогнул от наступившей вдруг тишины.
-- Дура ты, -- сказал он, поворачиваясь лицом к стенке. -- Всегда была дурой.
-- А ты... ты... вонючая свинья, -- сказала она неожиданно ровным голосом и вышла, хлопнув дверью.
Флокен остался один. Он лежал неподвижно, глядя теперь на стену: шершавую, в мелких трещинках. В голову назойливо лезли мысли: странные, неожиданные, а потому -- пугающие.
Почему он не пошел на Ритуал? Устал? И это тоже, но не главное. Раньше он не пропускал ни одного из них. Опостылело, опротивело, надоело. Всегда одно и то же. Разнообразие вносят лишь редкие праздники по случаю больших побед. Странно, что раньше он как-то не задумывался над этим. Ведь он -- мужчина, он еще помнит мир до Потопа, не то, что эти самовлюбленные, никогда ни в чем не сомневающиеся юнцы... Да нет, задумывался, конечно, только вот не мог почему-то представить себе жизни без Ритуалов -- привык? Они казались неотъемлемой ее частью. Перестать посещать Ритуалы совсем недавно значило для него примерно то же самое, что перестать дышать. Но теперь все по-другому. Он стал думать об этом. И к нему пришли воспоминания.
Охотники шли по самой кромке черного безжизненного леса, переступая через огромные, поваленные стволы деревьев. Назвать рейд удачным было нельзя: проверенные к тому времени капканы и ловушки были пусты. Флокен представил себе обрюзгшее недовольное лицо Вожака-Волкодава и решил, что думать о возвращении пока не стоит -- только портить себе охотничий настрой.
В рейде, кроме Флокена, участвовали еще одиннадцать охотников. Все они шли молча, лишь изредка перебрасывались парой фраз и снова надолго замолкали. Шли неторопливо один за другим, ни на шаг не отступая с тропы. Флокен шел в хвосте цепочки перед замыкающим и яму увидел одним из последних.
Это была старая яма. Теперь таких не рыли. Она была выкопана шагах в десяти правее тропы и прикрыта ветками, хорошо замаскированна. Просто удивительно, что в нее раньше никто не попал. На дне ямы сидел волк. Старый, с ободранным боком, но еще очень сильный и очень опасный. Он поднял морду и посмотрел на людей снизу вверх тусклым взглядом. Зарычал. Тихо, с угрозой, страшно. Но ненависти в его глазах не было. Флокен ее не увидел. Что-то другое было в этих глазах.
Командир рейда, из Волкодавов, вытащил пистолет и направил его на волка. Волк снова зарычал, и тогда Волкодав выстрелил. Стрелял он отменно, попал волку в голову, прямо между глаз. Голова у волка мотнулась, и он сразу рухнул всем телом в песок. Волкодав спрятал пистолет и посмотрел на стоящего рядом Флокена:
-- Достань его.
Обвязавшись веревкой, Флокен спустился в яму, стал обматывать концом веревки задние лапы волка. И тут снова увидел его глаза -- теперь уже мертвые, подернутые пленкой смерти. В глазах волка была тоска, но ненависти в них не было.
У Флокена был друг, единственный настоящий друг. Они были одногодки и помнили мир до Потопа. Звали его Стен. Однажды группа Стена не вернулась из рейда. Через несколько дней другая группа обнаружила в лесу два обглоданных человеческих тела. Одно из них удалось опознать по нашивке на клочке одежды. Это был Стен.
Жена Стена бегала потом по коридорам жилого бункера, вопила истошно, бросалась на соседей, билась головой о стену.
Флокен запомнил это навсегда.
Как-то раз волки напали днем. Нападения этого никто не ждал, поэтому стае без труда удалось прорвать заградительную линию и подойти вплотную к жилым бункерам. В тот день в отчаянной схватке погибло два десятка мужчин, а потом не досчитались еще и одного грудного ребенка. Как так получилось, что ребенок пропал, узнать не удалось. А через три года группа Флокена наткнулась на логово волчицы-одиночки. В логове сидел голый и грязный человек-волчонок. Он не понимал речи, рычал, кусался, бегал на четвереньках. Его поймали и притащили к Вожаку-Волкодаву. Тот, брезгливо морщась, с минуту разглядывал ребенка, потом сказал: