- Луиза! - ахнула Орри.
Луиза побежала к зеркалу, а Джулия с Ив тем временем выскочили за дверь.
- Я синяя! Эта сучка меня покрасила! Как я теперь покажусь на глаза Перли?! Что мне делать?
Орри, прирожденная утешительница, похлопала ее по спине.
- Ну ладно, ладно, Луиза, сядь и успокойся. Я притащу еще воды и может у нас получится все это смыть.
Через час кожа ее головы горела, на лице оставались едва заметные голубые разводы, но худшее было позади.
- Ну вот так-то лучше. Если в ресторане будет темно, может, он и не заметит.
- Мужчины такие глупые в этом смысле, Лисси. Не переживай. Он будет считать тебя красивой, даже если ты напялишь на себя мешок.
- Спасибо, Орри. И даже если на это уйдет вся моя жизнь без остатка, я посчитаюсь с этой стервой! - она ухватила завивочные щипцы и направилась к плите.
Вернувшаяся Кора пристроила последний кабачок на стул, поскольку стол был захвачен Луизой.
- Твоя сестра вылетела отсюда, как на пожар.
- Она насыпала синьки в воду, которой я мыла голову!
Кора запрокинула голову и расхохоталась.
- Не думаю, что это смешно, мама. Как бы тебе понравилось, если б твои волосы стали синими?
- Лучше уж быть синей, чем лысой, - Кора не могла отказать себе в удовольствии насладиться выходкой Джулии. На эту девчонку нельзя было долго сердиться, что бы она ни учудила.
Зловещий огонек зажегся в глазах Луизы. Орри, заметив внезапную перемену настроения, выдохнула:
- Нет!
- Дааа, - ответила Луиза.
Кора, не ведая о чудовищном плане, который только что обрел существование, сказала:
- Ну ладно, Луиза, прости и забудь. В конце концов она младше тебя и еще не перебесилась.
- Я уже забыла.
21 октября 1919 года
- Дорогая, я беременна, - уверенно сообщила Рамелль за послеобеденной чашкой чая.
Селеста и глазом не моргнула.
- Я еще слишком молода, чтобы стать отцом.
- Ты невозможна! И прекрасна.
- Я счастлива, если счастлива ты. Ты хочешь этого ребенка?
- Да, хочу. Старею, наверное.
- Тридцать пять - это рановато для старческого слабоумия. Ты у врача была?
- Да. Я подозревала и раньше, но сегодня мои подозрения подтвердились.
- Если родится мальчик, мы дадим ему имя Споттисвуд, а если девочка, то наречем ее… Споттисвуд.
- Селеста, раз уж мне придется вынашивать и рожать, значит, имя ребенку буду выбирать я.
- Ты что это такое говоришь? Это же мне придется терпеть приступы утренней тошноты и разбираться в тонкостях твоей анатомии, значит, у меня есть право выбрать по крайней мере, второе имя!
- Может быть.
- А если ты успешно воспроизведешь саму себя, как ты собираешься назвать ребенка?
- Споттисвуд, - улыбнулась Рамелль.
- Обожаю тебя!
- Я еще не написала Кертису, но обязательно напишу. Боюсь, это разожжет его мечту жениться на мне.
- А что ты теперь думаешь - может, вам все-таки стоит пожениться?
- Нет.
- Я хочу, чтоб ты знала, Рамелль Боумен, что я не потерплю в этом доме ни позора, ни скандала, ни мужиков!
- Ты что, вправду хочешь, чтобы я вышла замуж? - недоверчиво спросила Рамелль.
- Нет, мы просто скажем всем, что на востоке восходит звезда.
Кора молча вошла, чтобы убрать со стола. У кухарки был выходной, так что она сегодня работала за двоих.
- Кора, чудесные новости! У Рамелль будет ребенок! - с сияющим лицом сообщила Селеста.
Кора поцеловала будущую мать в щеку и прижала ее голову к своей пышной груди.
- Я так рада, милая. Рядом с детьми чувствуешь себя молодой.
Зардевшаяся, но вредная Селеста выпалила:
- Не думала, что я на такое способна, да?
- Селеста, милочка, уж без тебя тут точно не обошлось.
- Если ты припишешь эту заслугу себе, я назову ребенка Алоизиусом! А если родится девочка, нареку ее Карлоттой, - встряла Рамелль.
В притворном ужасе Селеста глянула на Кору.
- Нет, ни за что на свете! - и покаянным тоном добавила: - Повезло же Кертису!
Разливая чай, Кора кивнула.
- Угу.
- Ненавижу тебя! Ненавижу! - из задней части дома донесся вопль.
Дверь распахнулась и плачущая, наполовину остриженная Джулия Эллен влетела в комнату. На заднем плане промелькнули Луиза и Орри.
- Мама, она обрезала мне волосы!
- Джулия, ты выглядишь весьма кошмарно, - вырвалось у Селесты.
- Луиза Хансмайер, подойди сюда! - в голосе Коры зазвенел металл.
Луиза просочилась в комнату и при этом совсем не выглядела виноватой.
- Она сама напросилась, мама!
- Господи, от вас двоих нет мне ни минуты покоя!
- Рядом с детьми чувствуешь себя молодой, Кора, - Селеста пыталась не расхохотаться при виде горестного лица Джулии.
- Беру свои слова назад. Погляди только, сколько они мне добавили седых волос.
- Она мне вчера волосы покрасила в синий! Теперь мы квиты!
- Это ты так решила? Ну погоди у меня! - погрозила Джулия. - Это еще не все! Видели бы вы Ив Мост! Все ее кучеряшки валяются по городской площади!
- Она твоя соучастница в преступлении! - Луиза с видом победительницы скрестила руки на груди.
- Орри Тадья, это ты там за ледником ошиваешься? - вопросила Кора.
- Да, миссис Хансмайер.
- Ты в этом участвовала?
- Да, мэм.
- Какая же ты после этого христианка? - обвинила Луизу Кора. - Мало того, что ты чуть не обрила собственную сестру, так еще и Орри в это втянула.
- Я извиняться не стану, мама. Она это заслужила.
- Ну тогда просто берите и убирайтесь отсюда, пока я вас не прибила!
Луиза с Орри поспешили к задней двери. Рамелль сжалилась над Джулией.
- Дайвай-ка посмотрим, смогу ли я поправить эту беду. Короткие стрижки как раз входят в моду.
- Отличная идея! - Селеста поспешила за модными журналами.
Все трое возились с Джулией, пока не привели ее в порядок. В итоге она стала обладательницей короткого каре, которое ей очень шло. Селеста подарила ей шляпку-клош[40], и Джатс надолго сделалась законодательницей мод. Она оказалась первой молодой женщиной в Раннимиде, которая настолько коротко подстриглась. Так, благодаря мстительности своей сестры, Джулия обрела репутацию женщины, которая чуть опережает само время, и репутация эта сохранилась до самой ее старости.
2 февраля 1920 года
Пока Рамелль увеличивалась в размерах, Селеста все больше размышляла о том, что ей тоже придется быть матерью - ну, или матерью номер два. Она беспокоилась о том, сможет ли вести себя ответственно и опасалась, что окажется паршивым родителем. Грейс Петтибон прислала ей пару книжек этого знаменитого венского доктора; и его мрачные теории о детской сексуальности никак не добавляли Селесте оптимизма. Тогда Кора наставила ее на путь истинный словами "Делай, что можешь, а остальное оставь на волю Господа". Селеста не была уверена, что хочет оставить все на волю Господа, но одержимость идеей создать идеальное окружение для новорожденного потихоньку сошла на нет. Она смирилась с тем, что будет совершать ошибки, как и любой человек.
Карлотта, пронюхав, что Рамелль в положении, активизировала свои усилия по спасению душ, в особенности души еще не родившегося ребенка. Когда Селеста была больше не в состоянии выслушивать ее по телефону, та перешла на письменные послания, явно вообразив себя святым Павлом в женском обличье, причем таким же непримиримым. Несмотря на все усилия Проповедницы замолвить словечко за Брутуса, ни Селеста, ни Кертис не согласились с тем, чтобы военный монумент был посвящен Споттисвуду. Райф с Карлоттой удовлетворились тем, что водрузили статую бронзового солдата, похожего на Споттисвуда, хоть и не подписанную его именем.
40
“Клош” — дамская шляпка в форме колокольчика, которая была в моде в 1920-х годах. Название произошло от французского слова cloche — колокольчик.