- Эта чертова девчонка снова подралась? Фанни, если она сама ввязывается в неприятности, то пусть учится разбираться с последствиями. Пусть топает домой сама.
- Погоди минутку, Джулия. На этот раз она схлестнулась с Наполеоном Райфом.
- Что?
- Ты правильно расслышала.
- Боже милосердный, Фанни! Я уже бегу!
31 октября 1955 года
Все детишки отправились праздновать Хэллоуин. Мери осталась дома - в маленьком хлипком деревянном домике в северной стороне города. Билл спешил закончить очередную халтуру, потому что Мери чувствовала себя неважно и жаловалась на боль в груди. Врач прописал ей лекарство, от которого ей все время хотелось спать. Билл надеялся, что она уснет, но опасался, что дети могут побеспокоить ее в хэллоуинскую ночь.
Он уже ехал домой, когда заметил впереди какое-то зарево, а потом услышал за собой сирену пожарной машины. Его бросило в пот. Он пропустил пожарных, поспешил вслед за ними и прибыл к своему дому только затем, чтобы увидеть пепелище. Мери не проснулась и сгорела вместе с домом.
Власти провели расследование. Билл знал, что за поджогом стоит Наполеон, хотя трое свидетелей и подтвердили, что он в это время был в Йорке. Те двое громил больше в Раннимиде не показывались.
Юлий Райф пришел в ярость. Он отослал брата в Европу, пока страсти не поутихнут, и весьма искусно попытался восстановить те добрососедские отношения, которые только мог. В частности, он всячески пытался сподвигнуть свой персонал почаще захаживать в "Сан Суси" вместе с семьями. Самого Райфа Фанни и на порог бы не пустила, но она не могла ссориться с людьми, чье единственное прегрешение состояло в том, что они работали на Райфов.
Билл с сыновьями остались без крыши над головой, и Фанни приняла их к себе. Она не могла исцелить их скорбящие души, но о телах вполне могла позаботиться.
Луиза впала в истерику. Врачам пришлось накачать ее успокоительным. Кора, Рамелль, Джулия, Орри, Ив и Мейзи по очереди приглядывали за ней. Они опасались, как бы она что-нибудь с собой не сделала. Чесси, Ной и Лайонелл как могли присматривали за Перли. Он срывался и всех посылал, а потом, днем, вдруг оказывалось, что он стоит на лестнице, сжимает в руках кисточку и рыдает, как дитя.
Билл Биттерс поклялся, что убьет Наполеона, дайте только срок.
12 апреля 1956 года
- Давай, просыпайся, - Кора нежно обняла Никель.
- Ммм…
- Давай, ты же говорила, что хочешь посмотреть со мной как солнышко восходит.
- Ага! - Никель скатилась с кровати, нацепила одежку, вычистила зубы и поскакала вниз по лестнице.
- Шшш. Мама с папой спят, - Кора прижала палец к губам.
- Прости.
- Вот, бери одеяла, а я понесу наш завтрак.
- А куда мы идем?
- За дом, на вершину холма. Самое лучшее место кругом на много миль, чтобы посмотреть рассвет, - Кора на цыпочках просеменила к задней двери.
Птицы перекликались друг с другом, пока две фигурки поднимались на холм. На востоке засеребрилась узенькая полоска. Вокруг шуршала какая-то живность, и одинокая сова промелькнула у них над головами, направляясь на дневной отдых в свое гнездо.
- Ну вот. Разве не здорово?
- Да, бабуль. Ты знаешь все лучшие места.
- Вижу, ты оделась в желтое и красное. Знаешь, что это значит?
- Что? - глаза Никель заблестели от предвкушения. Она любила Кору - та знала кучу всяких историй и с ней было весело.
- Носишь желтое и красное - встретишь парня ты прекрасного.
Никель глянула на свои куртку и штаны, наполовину ожидая, что сейчас из-за холма выскочит штук сорок прекрасных парней.
- А у тебя когда-нибудь был парень?
- Я даже раз была замужем. И так у меня появились твоя мама и Луиза. А потом муж сбежал, и у меня был парень по имени Эймс Рэнкин.
- А он был прекрасный? - спросила Никель.
- Он был хороший человек. Знаешь, он был словно стебель травы, которая прорастает сквозь асфальт. Особенный, - слово "особенный" Кора произнесла с нажимом.
- Как папа?
Кора на мгновение запнулась, а потом медленно проговорила:
- В какой-то мере... Чесси тоже хороший человек.
- Бабуль, а сколько тебе лет?
- Семьдесят три осенью стукнет. Люблю забегать вперед, - рассмеялась Кора.
- Это ого как много, да?
- Да, но Фанни Джамп опережает меня на шесть лет. Она родилась в тысяча восемьсот семьдесят седьмом, а я - в восемьдесят третьем.
- А я родилась в тысяча девятьсот сорок четвертом.
- Я знаю. Мои года - мое богатство. Я богатая женщина, - Кора вытащила из корзинки булочки и масло. - Вот, держи.
- Спасибо. Бабуля, я тоже думаю наперед. Я думаю, что когда вырасту, то пойду учиться в колледж.
- Это замечательно. Вкладывай деньги в собственный ум. Тогда никто его у тебя не отнимет.
- Так и мама говорит, - Никель впилась зубами в булочку.
- Ну, она же моя дочка.
- Мы с мамой часто ругаемся, - Никель помолчала. - Мы упрямые. Так папа говорит. Вот с папой я никогда не ссорюсь.
- Мама у тебя хорошая. Ты ее слушайся.
Никель скривила уголок рта.
- Да, мэм. Когда она права, я буду ее слушаться.
- Ну вот, ты снова заводишься.
- Это не я, бабуль, - Никель повесила голову и хихикнула.
- Ты далеко пойдешь, девочка. Я это вижу. Если ты найдешь своему упрямству хорошее применение, тебя никто не остановит.
- А я и собираюсь далеко пойти. Вот увидите! - глаза Никель заблестели.
- Надеюсь, что доживу и увижу, солнышко.
- Бабуля, ты будешь жить вечно!
- Я ни капельки не против. Очень не хочется ничего пропустить, - Кора забросила булочку в рот и намазала джемом следующую.
Никель пристально посмотрела на нее.
- А почему тетя Мери должна была умереть?
- Это одному только Богу ведомо.
- Разве Бог может быть хорошим, если тетя Мери умерла, а Наполеон Райф живет?
- Богу ведомо то, что скрыто от нас, я так думаю.
- Я в это не верю.
- Во что? - Кора поймала ладошку Никель и минутку подержала ее.
- Не верю в Бога.
- Дитя, не говори так.
- Его нельзя увидеть. Говорить с ним можно, но он никогда не отвечает. И он допустил, чтобы тетя Мери сгорела дотла, и чтобы мне расквасили нос! Нету никакого Бога!
- Никель, однажды тебе будет худо, и тогда ты поймешь, что Бог или не знаю кто еще - он над нами.
- Надеюсь, что доживу и увижу, - она передразнила слова Коры.
- Ну раз ты такая умница-разумница, на вот, скушай персик.
- А тетя Луиза ходит в церковь каждый день, ты знаешь?
- Конечно знаю. У нее всегда была к этому склонность. Это дарует ей утешение.
- Ага, я не против, чтоб ее это утешало, но она и меня туда хочет затащить!
- Скажу тебе по секрету, она была не в восторге, когда ты запустила золотую рыбку в купель со святой водой.
- Рыбку тоже нужно покрестить.
- С тобой не соскучишься, солнышко, - Кора открыла термос с чаем. - Просто постарайся не забывать, что тетя Луиза потеряла одну из своих дочерей. Это ужасно - пережить собственных детей. Родители вправе ожидать, что их похоронят дети.
Никель притихла.
- А я не хочу пережить маму и папу.
- Придется, милая. Жизнь так устроена. Тебе ее продолжать.
- Бабуль?
- Что?
- А ты не ходишь в церковь.
- Моя церковь вот здесь, - Кора обвела рукой округу. - Рассвет ни за какие деньги не купишь. Это дар.
- Ага. - Никель унаследовала от бабушки глубокую любовь к природе.
- А что вы вчера делали с Дэвидом?
- Мы сидели на обочине и считали "понтиаки".
- Ну надо же!
- Я выиграла, - похвасталась Никель.
- Ты приглядывай за Дэвидом. Он немного не в себе.
- Ты хочешь сказать, он тупой?
- Нет, этого я не скажу. Мальчик немного медленный, а теперь, когда остался без мамы, он очень грустит. Помоги ему выбраться.