– Ты – параноик, – заключила Лин со вздохом. – Безнадежный параноик.
– Просто не хочу привлекать к нашей семье лишнее внимание, – проворчал он, стараясь, чтобы голос все же звучал не резко и не громко. – Вот почему, отделав того идиота, я сразу же убежал.
– Вот почему я не могу надеть меховую горжетку на сегодняшний выход, вот почему нам незачем покупать «Порше», вот почему ты даже не пытаешься продавать великолепные картины, которые рисуешь, вот почему мы должны до конца дней прожить на наследство твоего отца.
Хоть эти слова и задели его, Джон пробормотал:
– Ну да, так и есть. – К чему споры? Она ведь права, и он сам это понимал.
– То есть какие-то хулиганы сорвали с тебя парадный пиджак, когда тебе было пятнадцать, и за это вот мы расплачиваемся по сей день.
– Меня тогда чуть не убили. Им сильно уперся тот чертов пиджак!
– Я понимаю, Джон. – Спесь исчезла из голоса жены, теперь она говорила с ним куда участливее. – Но это ведь не повод никогда больше не носить пиджаки.
– А может, если взглянуть по уму – вполне себе повод.
– Нельзя просто вырыть нору в земле и спрятаться там навек.
– Да какая же у нас нора в земле, Лин? И ни от кого мы не прячемся. Есть разница между тем, о чем ты говоришь, и простой скромной жизнью.
– Если бы я тебя не одергивала, мы бы ушли жить отшельниками в лес.
– Вот еще.
– Ты, будь у тебя возможность, в невидимку бы превратился – лишь бы никто на тебя внимание не обращал.
Он подавил смешок.
– Слушай, а ведь неплохая идея.
– Вот тот образ жизни, который ты всю жизнь ищешь. Об этом ты мечтаешь. Человек-невидимка. Абсолютная анонимность.
– Бога ради, да зачем мне вообще о чем-то таком мечтать, Лин?
Но он мечтал. И довольно часто. Но – уж это точно – жене об этом не говорил. То было сокровенное. Таким делиться сложно даже с самыми близкими людьми.
Но, попадись ему джинн в бутылке, исполняющий желания, в первую очередь он попросил бы именно это. И больше бы ему ничего не потребовалось.
Конечно же, незачем быть невидимым все время. Становиться невидимкой на время по собственному желанию – вот что было бы здорово. Не пришлось бы больше волноваться о придурках мира сего, могущих избрать его своей очередной жертвой. Нельзя обидеть, ограбить или убить невидимку. Эту часть его желания диктовала трусость, и он это прекрасно понимал. Другая же часть, не имевшая с трусостью ничего общего, была, однако, не менее постыдной.
В отрочестве самой волнующей и самой любимой его фантазией была та, в которой он, незримый для глаз, пробирается в душевые комнаты девочек после физкультуры. И от этой фантазии он не отказался… разве что со временем девочек сменили молодые женщины – нагие, с блестящей влажной кожей.
Будучи невидимкой, он мог бы провернуть много всего: подслушать что угодно, украсть все, что душа пожелает, отомстить каким-нибудь неприятелям, даже совершить убийство. Не то чтобы ему хотелось чего-то такого – отнюдь, даже намерения никогда не возникало. Дальше подглядываний за женщинами в душе его фантазии едва ли простирались.
Но и этого хватало, чтобы он держал язык за зубами, скрывая свои тайные желания от всех – и от Лин в первую очередь. Она ведь, узнав о таком, сочтет его за потенциального чокнутого, извращенца. Как минимум – расстроится, решив, что растеряла в его глазах привлекательность. Достаточно уже и того, что ей совершенно очевиден его врожденный параноидальный «синдром страуса»: чуть что – голову в песок.
От «Эджвуда» их отделял уже только один квартал. Джон поддал газу на перекрестке и втиснул машину в свободное место у бровки тротуара.
– Зачем мы встали здесь? У них ведь есть парковка, – в голосе Лин звучала мольба.
– Пройтись немножко пешком не смертельно.
– О, Джон!..
– Сэкономим пару долларов заодно.
– Не в этом причина, признайся! Бога ради, кому в голову взбредет угонять эту старушку?
– У них же работают парковочные служащие, верно? Отгоняют машины. А ты знаешь, как я не люблю, когда кто-то посторонний садится за мой руль.
– Ну разумеется.
Она открыла дверцу со своей стороны и выбралась наружу.
Джон тоже ступил на тротуар и захлопнул за собой дверцу, не забыв поставить ее на блок. Лин взяла его под руку, посмотрела ему в глаза и вздохнула.
– Я не против пройтись, милый. Все нормально.
– Я знаю.
– Просто… ты иногда слишком предусмотрителен.
Он выдавил улыбку.
– Могла бы и привыкнуть.
– Все никак не получается. Наоборот, каждый раз – все больше диву даюсь.